Они закрыты крышками, но сознательно неплотно – просто прикрыты, доступ воздуха свободен.

Каждый день, примерно в одно и то же время (но без фанатической точности) лаборант приоткрывала крышки банок С и Д по очереди и, нагибаясь близко к банке (от рта до банки не более 15 см) говорила туда по одному разу соответственно слова СПАСИБО и ДУРАК.

Это единственные физические воздействия, которые она себе позволяла. Что она при этом думала, желала, или, как она говорит – колдовала – это я игнорировал и мы это не обсуждали, главное, что это было на расстоянии от банок. С банкой, помеченной буквой Н, ровно НИЧЕГО и не делалось.

Через месяц в банке Д сверху был толстый слой черной плесени, ужасающий запах, а отдельных зерен риса было не различить – то ли рис разъели образовавшиеся едкие химические соединения, то ли они просто сделали из воды некую весьма мутную жидкость.
В банке С каждую рисинку можно было разглядеть легко, жидкость оставалась прозрачной, черной пленки на поверхности практически не было, запах можно было назвать кисло-бражным.

Банка Н была чем-то средним, но ближе к С. Рисунки видны поштучно, черноты на поверхности почти нет.

Я был уверен, что дело просто в невезении. В банку Д могло с самого начала попасть больше микробов, а в банки С и Н – больше грибков типа дрожжевых. Поскольку продукты развития грибков гибельны для микробов и наоборот – в банке Д микробы развились сильно, задавив своей черной пленкой все грибковые культуры, а в двух других банках, наоборот – дрожжевые грибковые культуры задавили своей кислотностью всех микробов.
Вышеизложенное мне по телефону объяснила некая дама из института микробиологии. Как выяснилось, не все так просто.

Реваншевый опыт повторял первый, но банок было уже 15 – по пять каждого из трех типов С, Н и Д. Уже через двадцать дней я явственно увидел, что все пять Д покрыты черной пленкой, отсутствующей в десяти других банках.