Президент РФ инициировал поправки в УК, отменяющие уголовное наказание за эти деяния

Президент Медведев инициировал поправки в Уголовный кодекс, согласно которым отныне унижение и публичное оскорбление человека является уголовно ненаказуемым. Клевета отныне разрешена и поощряема. Возможно, потому что тем самым Медведев задним числом оправдывает свои методы борьбы с мэром Москвы. А возможно, потому что обеспечивает своим сторонникам безопасность на будущее, когда (быть может, очень скоро) ему понадобится дискредитировать и еще какое-либо очень популярное лицо из числа высшего руководства страны.

На фоне этого оправившийся от травм Олег Кашин (журналист «Коммерсанта», избитый возле своего дома в ночь с 5 на 6 ноября 2010 года. – прим. KM.RU) отметил выздоровление книгой, по мнению многих – малокорректной и достаточно оскорбительной для страны и ее жителей. И это – не наказуемо.

И что с ними обоими теперь делать? Тем более, если — как они полагают и своими действиями демонстрируют — у них нет уважения к человеческой личности, ее чести и достоинству? Медведев, отменяя уголовное наказание за оскорбление и клевету, – отрыто разрешает оскорблять и унижать человеческое достоинство. Потому что предполагаемые отныне административные меры наказания за это – ничтожны и смешны. Особенно на фоне тех теневых выплат, которые тот или иной информационный киллер получает за свою ложь и оскорбления. И это значит, что если человек дорожит своей честью и достоинством – отныне ему остается надеяться лишь на себя самого, принуждая оскорбителя и клеветника к ответу.

Публичное слово может убивать не только в переносном, но и в прямом смысле слова. Публичное слово, в отличие от физического оружия, объектом своего поражения имеет честь, достоинство и ценности другого человека. Ответственность журналиста в этом отношении – не считать себя высшим арбитром, которому позволено все, в том числе наносить оскорбления и унижать достоинство других людей. Не оскорблять чужие «символы веры». Потому что на оскорбление можно получить ответ. И не только моральный и коммуникативный.

В преамбуле Всеобщей Декларации прав человека есть одно важное положение, мимо которого обычно проходят даже те, кто использует этот неоднозначный документ в своей политической борьбе. Там, в частности, записано: «необходимо, чтобы права человека охранялись властью закона в целях обеспечения того, чтобы человек не был вынужден прибегать, в качестве последнего средства, к восстанию против тирании и угнетения».

То есть признается, что люди и народы, чьи права оказываются попранными, имеют право на восстание, то есть на физическое насилие в защиту своих прав против тех, кто их права попирает.

Далее, уже первая статья Декларации гласит: «Все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах. Они наделены разумом и совестью и должны поступать в отношении друг друга в духе братства».

Пятая статья: «Никто не должен подвергаться пыткам или жестоким, бесчеловечным или унижающим его достоинство обращению и наказанию».

И, наконец, последняя, тридцатая статья, утверждает: «Ничто в настоящей Декларации не может быть истолковано, как предоставление какому-либо государству, группе лиц или отдельным лицам права заниматься какой-либо деятельностью или совершать действия, направленные к уничтожению прав и свобод, изложенных в настоящей Декларации».

То есть, с одной стороны, достоинство человека (и его ценности) признается тем, на что человек имеет право и посягать никто не может, используя свои прочие права. С другой – если общество не защищает достоинство и ценности того или иного гражданина, он имеет право на применение насилия по отношению к оскорбившему его. И, в конечном счете, никто не вправе и не в силах его остановить.

Если общество хочет этого избежать, а цивилизованное общество должно стремиться этого избежать, то оно должно само защищать честь, достоинство и ценности своих граждан. При прочих равных это должен делать суд. Но российский суд этого не способен делать в принципе. Российский суд всегда стоит на стороне сильного против слабого. На стороне власти – против гражданина. Когда журналист Подрабинек в своей статье допустил высказывания, оскорбительные для определенных социальных групп и определенной части общества – власть предложила решать эти вопросы не путем гражданского давления на журналиста, а путем судебного иска. Но иск показал издевательский характер самой этой идеи: высказывания Подрабинека не были признаны оскорбительными. И прежде всего потому, что отношения власти к этой части общества – молчаливо совпадает с отношением самого Подрабинека.

Но оскорбление является оскорблением вне зависимости от того, признает ли это власть. Если суд не признает оскорбление оскорблением – значит, оставляет за гражданином право самому отвечать на оскорбление и самому карать за это оскорбление. И это есть его естественное, неотъемлемое право. С учетом того, что гласит указанное положение Преамбулы Декларации прав человека, гражданин имеет право, если государство не защитило его от унижения его достоинства и оскорбления, применять насилие по отношению к обидчику.

Конечно, в неоднородном обществе существуют конфликты. Конечно, невозможно журналисту вскрывать их, не говоря нечто, для той или иной части общества неприятное. И, конечно, сам принцип свободы слова предполагает, что общество должно защищать журналиста от расправа за поднятие острых тем. Но как и любого другого гражданина, проявляющего свою активность. Кстати, человек – активист или журналист, говорящий неприятное кому-то, будучи полностью защищенным от возможных неприятностей – уже напоминает труса и садиста.

Есть неприятное. И есть оскорбительное. И есть оскорбляющее святыни и ценности.

Нельзя, например, уважать журналистов НТВ после нечистоплотной кампании, проведенной ими против Лужкова. Подонок является подонком вне зависимости от того, исповедует ли он идеологические постулаты Подрабинека или Кремля – он является подонком вне зависимости от исповедуемых им взглядов. Точно так же, как порядочный человек — остается порядочным человеком вне зависимости от разделяемых им идеологических постулатов.

И всякий порядочный человек имеет право на плевок в лицо — в условия ублюдочной и продажной судебной системы – ответить и пощечиной, и ударом в челюсть.

Журналист же должен помнить, что не нужно давать оснований вспоминать старые слова о «второй древнейшей профессии» — не жаловаться, когда за набранные под охраной редакции оскорбления придется отвечать у подъезда своего дома.