Иностранка оказалась в России проездом и заболела. То, с чем девушке пришлось столкнуться в больнице, повергло ее в шок. Переживаниями она поделилась в своем блоге в «Живом журнале». На прошлой неделе эти записи взорвали Интернет...
-----------------------------------------------------------------------------------✂--------------------

Сегодня мы печатаем выдержки из дневника иностранки, которые непременно передадим в областной и городской департаменты здравоохранения. Чиновники, вероятно, сделают для себя немало «ошеломляющих открытий». Далеко не безболезненных. И потому мы надеемся на быструю реакцию с их стороны, на внятные комментарии и вразумительные объяснения, каковы вообще планы по реанимации нашей медицины. Потому что то, о чем пишет иностранка, вещи в принципе рядовые — на наш взгляд. «Лечиться» на каталке в коридоре; на операцию идти в домашнем затрапезном халате; дожидаться врачей и анализов, которые «будут только с понедельника от стольки до стольки»; диета из лапши на синюшном молоке и винегрета... О «благодарностях врачам» в милых конвертах уже не будем. И вдруг — незашоренный взгляд на все это человека из другой страны. А как будто — с другой планеты...

Лечение в российской больнице стало для израильтянки шоковой терапией.

Кстати, у блоггерши «советские» корни. Она жила в Харькове, а после школы уехала в Израиль. Сейчас это успешная молодая женщина, связанная, кстати, с медициной. И поэтому, когда она пересеклась с нашими эскулапами, шок испытала не только культурный, но и профессиональный. В июле этого года она вместе с родителями поехала в гости к родственникам в Белгород. В Воронеже у нее внезапно открылось кровотечение. И — воронежцы уже начинают сочувствовать — в выходной субботний день... Судя по записям, девушка, скорее всего, оказалась в БСМП. А началась шоковая терапия в третьей горбольнице.

«А вы чего сами в больницу пришли? Вызывайте «скорую»

«...Не буду описывать все подробности, но в конце концов мы нашли какую-то больницу под номером 3. (...) Мы зашли в полуразрушенный перекопанный безлюдный вестибюль, в котором явно давно и безнадежно велся ремонт. Возле входа стоял ветхий столик, за которым сидела не менее ветхая тетка.

- Вы куда? — строго спросила она нас.

- Нам нужен гинеколог, — сказала я.

- Бахилы есть?

- Э-э-э-э-э-э... Что?

Как оказалось, вход в больницу разрешался только в бахилах. (...) Пришлось нам купить бахилы (...) и пойти на третий этаж искать врача. Больница казалась разрушенной и покинутой, по дороге я заглядывала в палаты и с ужасом думала: «Как же люди тут лежат?» (...) Гинеколога мы нашли в какой-то комнате после долгих поисков, им оказалась молодая женщина, лежащая на диване и смотрящая телевизор. Надо ли говорить, что нашим появлением она была очень недовольна. Поорав на тему: «Чего вы все здесь ходите, медом вам, что ли намазано?!», она сообщила, что не дежурная, поэтому тут ни при чем, а на мою робкую попытку выяснить, куда же нам идти, сказала вызвать «скорую», а они, мол, уже знают, куда везти.

Честно говоря, я офигела. Мы вышли, так и не зная, куда идти. Люди на улице посоветовали ехать в больницу скорой помощи (...) на другой конец города».

Счастье больного — свободная каталка

«В больницу мы вошли с того места, к которому подъезжают «Cкорые». (...)

В регистрацию, конечно же, стояла очередь, и, конечно же, работала только одна девочка с недовольным лицом. Хотя «работала» — это преувеличение. Она с выражением мученицы на лице копалась в компьютере 20 минут, так и не зарегистрировав даже первого в очереди, потом возмутилась, облаяла нас, захлопнула окошко регистрации прямо перед нашим носом и продолжила мучить компьютер. Мы ждали.

Пока ждали, я смотрела по сторонам, и глаза мои лезли на лоб. Во-первых, люди, привезенные на «скорой», вылезали из «скорой» и ковыляли в регистрацию на своих двоих (кстати, совсем не маленькое расстояние). Иногда привезенные просто не могли этого сделать, и тогда по всему покою бегали санитары с криками «Нужна каталка!», а им отвечала тетка: «Каталок нет!!!», и так несколько раз по кругу. Те же счастливцы, которым каталка все же досталась, лежали на абсолютно голой незастеленной поверхности, причем раздевали для осмотра их иногда прямо в коридоре или в кабинете при открытой двери, поэтому за время ожидания мне пришлось лицезреть интимные органы нескольких людей, при том, что я совсем не собиралась этого делать. Кроме того, я видела, как везли кого-то на каталке, при этом постоянно нехило так врезаясь в углы, так что съехавшего человека постоянно приходилось поправлять, чтобы он окончательно не упал с каталки. В общем, мне показалось, что я попала в какое-то жуткое чистилище, которое было специально организовано так, чтобы еще живые люди в ужасе убегали из этого места, дабы не обременять и без того недовольную девочку-регистраторшу.

До момента регистрации прошло полтора часа (...)».

«В лаборатории такой древний микроскоп, какого я не видела со школы»

«Как оказалось, кровь брали из пальца. (...) Милая девочка уколола мне палец и стала выдавливать кровь на стеклышко. Стеклышко было очень старым, очень поцарапанным, (...) Да и микроскопа такого древнего я не видела со школы, хотя это как раз и не принципиально для подсчета клеток. Правда, я не очень понимаю, как она считала концентрацию, ведь объем выдавленной крови она не мерила, да и стеклышко не было разграфленным для точного подсчета, но я решила не приставать со своими биологическими заморочками, понадеявшись, что у девушки глаз уже наметан».

Израильтянку в воронежской больнице поразило оснащение кабинетов...

«Удивляюсь, как после осмотра у меня не остались синяки»

«(...) ждать его (гинеколога, — Ред.) мне пришлось тоже более получаса, так что пришлось выйти, поорать и сказать, что я собираюсь падать в обморок, и только тогда пришла врач. Это была молоденькая и очень приятная девочка, как я потом поняла, интерн (...). Она пришла, очень мило со мной поздоровалась и спросила, в чем дело.

- Вот, кровотечение, — сказала я.

- Вы уже рожали? — спросила врач.

- Нет.

- Жалко, а то бы мы вас сразу выскребли.

Тут я потеряла дар речи. Этот жуткий глагол просто ввел меня в ступор. То есть я понимаю, что иногда это надо делать, но предложить это как вариант вот так, без осмотра, без анализов, без диагностирования?! Кроме того, если я уже рожала, так что, теперь можно не церемониться?! (...)

На всякий случай я сказала, что о любых вмешательствах пока не может быть и речи. К счастью, врач со мной согласилась и предложила взобраться на гинекологическое кресло для осмотра. Я с сомнением посмотрела на кресло и спросила, нельзя ли его чем-нибудь накрыть.

- А что, вы не принесли с собой полотенце? — удивленно спросила врач. Я в офигении покачала головой. Объяснила, что я вообще-то иностранка и с местными обычаями незнакома.

- Ну ладно, я подстелю вам. Не смотрите, что выглядит это не очень, это стерильно, — сказала она, подошла к прибору, в котором горел ультрафиолет, вытащила оттуда кусок какого-то материала и постелила мне его. Выглядело это не очень, кроме того, большая часть кресла осталась неприкрыта, но я собрала волю в кулак и решила все же залезть на кресло. Подошла к нему поближе, а там...

Там стоял тазик. И в тазике плавали какие-то кровяные сгустки. Извините, но из песни слов не выкинешь. Я в полном ступоре смотрела на это. Потом повернулась к врачу и сказала дрожащим голосом: «Там... Там, в тазике, это...». Она подошла, посмотрела и сказала: «А, ну не обращайте внимания. Просто не садитесь на тазик, а вот тут, повыше». Я настолько обалдела от всего происходящего, что не нашлась, что сказать и все же полезла на кресло.

Осмотр начался. Врач спросила меня, выглядят ли у нас кресла так же. Я сказала, что нет, да и вообще я уже давно не видела гинекологического кресла отдельно от УЗИ (...). А потом действительно начался осмотр. Я не знаю, в чем дело, видимо, в привычке работать без УЗИ, но это было реально больно. Реально. У меня слезы на глазах выступили. Кстати, это повторялось при всех последующих осмотрах разными врачами. Я очень удивилась, что у меня не было синяков после этих процедур.(...)

- Ну УЗИ-то может показать, что именно происходит? — спросила я.

- Да, конечно.

- Хорошо, когда можно сделать УЗИ?

- В понедельник.

- Как в понедельник????!!!!!

Я просто потеряла дар речи. Напоминаю, что это вечер субботы, я нахожусь в больнице скорой помощи с сильным кровотечением, а мне собираются делать УЗИ через два дня. В понедельник ( ...)».

Анализ — раз в неделю

«(...) Пока искали мою вену, я с интересом обнаружила, что пробирки совсем не одноразовые, и потом я неоднократно видела, что с этими пробирками с кровью ходят по коридору, когда они абсолютно ничем не прикрыты (...).

- А почему так мало крови взяли? — спросила я. — Мне ведь много чего нужно проверить — общий анализ, гормон беременности.

- А мы не будем делать общий анализ крови, — сказали, посмотрев на меня, как на дуру.

- То есть как? — обалдело спросила я. — Меня кладут в больницу и даже не делают анализ крови?

- Лаборатория откроется в понедельник, тогда и сделаем анализ крови.

- Э-э-э-э-э-э... Вы серьезно, что ли? А если у меня еще и внутреннее кровотечение есть, мне же надо следить за уровнем эритроцитов и гемоглобина, нет?

- Девушка, что вам не понятно, сказали же: лаборатория откроется в понедельник, тогда и сделаем анализ!!!

- А гормон беременности когда мне проверят? (...)

- А на беременность мы делаем проверки во вторник и четверг. Ну обычно если есть достаточно тестов. Иногда только в четверг.
(...)

- А зачем же вы тогда вообще брали у меня кровь?

- Ну как же! Мы определим вам группу крови, чтобы знать, какую вам вливать, если станет хуже (...)

...убогая обстановка...

«Вам повезло — досталось место в палате!»

«После всех процедур меня повели на пятый этаж. Там меня встретила тетка с накрученной высокой прической и брезгливо-недовольным выражением лица, которая оказалась дежурным врачом, позже подошла милая девушка-интерн. Меня еще раз проверили, не найдя ничего нового, и сели писать мою карточку. По привычке ее сели писать так, чтобы мне ничего не было видно, но я спокойно встала, обошла стол и встала за их спиной.

(...) Мне написали УЗИ, анализ крови и тест на беременность и еще вписали два каких-то лекарства.

- А что это такое? — поинтересовалась я.

- Это обезболивающее, а это кровоостанавливающее.

- Так, запишите мне, пожалуйста, на этой бумажке названия, — попросила я. — (...) И заодно объясните мне механизм действия кровоостанавливающего. Понимаете, я биолог, мне просто интересно! — все это я говорила абсолютно вежливо. (...)
— Э-э-э-э-э... Я не знаю механизма действия лекарства.
(...)

Как раз в это время зашла женщина неопределенных занятий (...) и сказала, что есть одно последнее место в 12-й палате.

- Вот видите, вам повезло! — сказала мне врач. — Вам досталось место в палате!

- А что бы было, если бы не досталось? — искренне поинтересовалась я.

- Ну как, лежали бы в коридоре на каталке».

Чтобы искупаться, пациенты греют воду на солнце на подоконнике

«(...) В палате было очень жарко, окна были открыты только на треть, и все подоконники были уставлены бутылками с водой. (...) удивилась: зачем держать бутылки именно на подоконниках? — но не придала этому значение, решив, что просто места на тумбочках не хватило. Наивное дитя цивилизации! Интересно, а вы поняли, почему бутылки стояли на подоконнике?

(...) Первое, на что я обратила внимание, — у всех кровати застелены собственными , моя же была застелена какими-то простынками, тоже явно не больничными, хоть и старенькими. Позже я поняла, что больничного белья нет в принципе, поэтому тем, у кого нет своего, застилают разнообразными старыми простынками, видимо, подарками от пациентов. Кстати, операции тоже делают пациентам в собственной одежде — типа, надела халатик, который не очень жалко, и идешь на операцию.

(...) За четыре дня постель мне не меняли ни разу, сама кровать была продавлена до такого уровня, что просто удержаться на ней было делом нелегким, а спать на ней можно было только в полуобморочном состоянии. Конечно, полотенец и туалетной бумаги не было в принципе. При палате был отдельный туалет — правда, без стульчака, но это уже детали. Холодильник был, но из него периодически выбрасывали все вещи, заранее об этом не сообщая.

Кстати, вы поняли, почему бутылки стояли на подоконниках? (...) Они там грелись. Чтобы купаться. Ведь в больнице не было горячей воды. Ну да. Я лежала в больнице в сорокаградусную жару. С кровотечением. Без горячей воды».

Суббота — это когда врачи не умеют делать УЗИ...

Оказавшись в палате, девушка решает срочно подключать мужа и друзей в Израиле, чтобы в Интернете ей нашли какую-нибудь частную воронежскую клинику, где на выходных можно пройти обследование. И звонит в свою страховую компанию. Там ей советуют срочно ехать в Москву или «большой город». Узнав, что до Москвы далеко, а Воронеж и есть большой город, приходят в замешательство...

«(...) Когда я вернулась в палату, как раз пришла девушка-интерн с описанием действия прописанного мне лекарства. Обрадовавшись, я попыталась поговорить с ней. Выводы были обескураживающие: где можно сделать УЗИ в субботу вечером, она не представляла, более того, мой план дать на лапу присутствующим врачам, чтобы мне сделали проверку, оказался несостоятельным — все присутствующие гинекологи чисто физически не умели делать УЗИ. Она сказала, что есть шанс, что врач, который будет дежурить завтра, умеет делать УЗИ, и чтобы я постаралась договориться с ним.

(...) я пошла искать врача. Понятно, что указателей нигде никаких не было (...). Шла я так, шла и зашла... в операционную, где как раз то ли аборт делали, то ли любимым выскребанием занимались. Причем, прошу заметить, для того чтобы оказаться в операционной во время операции, мне даже не пришлось открывать дверь — дверь была нараспашку прямо в коридор, по которому я шла. Не буду описывать подробности, но тазик в смотровом кабинете показался мне просто раем земным. (...)

...и невкусная еда.

Больной, хотите чаю? А стаканов нет!

« (...) Осознав, что спать мне уже не дадут, я пошла искать дежурного врача. Тетка с высоконакрученной прической сидела и смотрела телевизор (...)

Я постучала и вежливо спросила:

- Скажите, пожалуйста, я тут поступила вчера вечером, и мне сказали, что, может быть, сегодня будет возможность устроить мне УЗИ.

Тетка окинула меня презрительным взглядом и сказала:

- УЗИ завтра.

- Я понимаю, что завтра, но мне надо сегодня. Я готова заплатить — может, можно позвонить тому, кто умеет его делать, — пусть он скажет, сколько он хочет за срочный приезд.

- Да вы что!!! Звонить человеку в его выходной?!!!! И вообще, кто вы такая?

- Я? Я здесь лежу.

- Да ладно врать-то, у вас совсем не больничный вид.

Я осмотрела свое любимое домашнее платье, в котором ходила по больнице.

(...) Но тут пришла медсестра и позвала меня на уколы. Ах да, мне же еще лечение назначили, точно. Правда, вчера этим никто не озаботился, но мне не очень-то и хотелось, да и занята я была. Я пошла за медсестрой в процедурную. Там на столе лежала моя медицинская карточка, в которой я с удивлением обнаружила отметку о том, что вчера я получила полагающиеся мне уколы.

(...) «Интересно, кормят в этой больнице?» — подумала я, и тут как раз в палату зашла женщина и сказала: «На чай!» (...) Как оказалось, к чаю выдавали хлеб с маслом. А вот чай наливали поварежкой из ведра. Я, правда, в любом случае не решилась бы попробовать этот чай, но мне и не светило — надо было прийти со своим стаканом. (...)

Через знакомых молодая женщина наконец попадает в частную клинику. Там ей делают УЗИ. Чтобы сделать анализ крови на беременность, пришлось обращаться к другим частникам — в платную «Скорую». Вечером в воскресенье знакомые привезли ее назад в больницу.

(...) Я поднялась к себе в палату, а там бегает тетя и кричит: «На ужин!» Я смотрю на часы: 16.30 Я спрашиваю сопалатниц: как на ужин? Может, обед? Ведь еще пяти нет?

(...) Расписание приемов пищи выглядело так:

10.30 — чай, о котором уже писала.

11.00 — завтрак (в тот день были вареные яйца и молочный суп с лапшой).

16.30 — ужин.

(...) Кстати, этот ужин я даже попробовала, но есть его не смогла. Не могу сказать, что противно, но удивительно невкусно.

Больничная курилка: тренинги по взяткам

(...) Я выяснила, что завтра в девять утра должна прийти лечащий врач. (...) Также мне рассказали, что врач наша очень хорошая и внимательная и лечит хорошо даже без взяток, хотя на всякий случай лучше дать, кроме того что вдруг операция — а за операцию точно нужно давать. (...) По-любому получалось, что надо давать взятку, видимо, отдельно узисту и отдельно лечащему врачу.

(...) Когда я туда пришла (в больничную курилку. — Ред.), там сидели несколько парней и девушка, курили и общались. (...) В ответ на мой рассказ девушка мне рассказала, что ее саму два раза выскребали, а теперь она уже год пытается забеременеть, и у нее не получается (ну не могу я равнодушно такое слышать!).

А потом мне провели мастер-класс — сколько что примерно стоит, подробно рассказали, кто сколько дал за диагностику, операцию (они были все из хирургии) и последующий уход, на каком этапе следует давать (похвалив меня, что до сих пор не дала, ибо просто дежурным давать бесполезно), как именно это делать. Потом меня, как и полагается, протестировали: спросили, сколько кому я собираюсь давать. Отругали, что мои суммы слишком высоки, сказали, что если дам слишком много, то будут у меня деньги тянуть бесконечно, уточнили суммы, рассказали, по каким признакам можно понять, что пришла пора дать следующую взятку.
(...)

УЗИ: очередь не занимать, сначала идут «свои»

(...) В девять утра пришла врач, делающая УЗИ, открыла кабинет. Я сидела, судорожно представляя, как буду давать взятку. (...) Зашла первая девочка, приготовилась вторая, потом я. Ну вот, скоро и я зайду. Тут подходит девочка, такая вся фифа на каблучках и в бахилах. А за мной уже очередь человек в десять, а то и больше. А эта девочка стоит возле кабинета и не спрашивает, кто последний. Вышла первая девочка с УЗИ, наша фифа отодвигает бедром вторую и заходит в кабинет (...) Фифа выходит с УЗИ, вторая девочка опять поднимается, но тут из кабинета высовывается врач и манит кого-то пальцем. К ней подходит другая девушка, явно не больничного вида, с мужем, заходят, делают УЗИ. (...) повторилось это с вариациями
12 раз. (...) Когда я зашла в кабинет, я уже думала не о том, как дать взятку, а о том, как не дать в морду. (...)

- Оставьте дверь открытой! — говорит мне врач.

- Что? — не поняла я.

- Оставьте дверь открытой, раздевайтесь, ложитесь.

- Как это? Вы собираетесь делать мне УЗИ с открытой дверью?

- Ну что я, задохнуться должна, что ли! Раздевайтесь!

Ну да, ей жарко — поэтому я должна проходить гинекологический УЗИ, лежа на кушетке прямо напротив двери, открытой в коридор, где толпятся не только женщины, но и мужчины. (...)

Хотите на осмотр? Если можете, идите сами!

(...) Я думала, что обход врача — это когда ты находишься в палате, а к тебе приходит врач. Зайдя в палату, я там, к своему удивлению, никого не обнаружила. Пошла по коридору в поисках людей и увидела следующую картину: врач сидит за столом возле смотрового кабинета, а к ней стоит очередь из пациенток. Причем именно стоит, никаких стульев, чтобы ждать хотя бы сидя, не предполагалось. Я подумала, что не очень логично заставлять пациентов (с кровотечениями, после операции и т. д.) ждать осмотра стоя, но уже ничему не удивлялась и встала в очередь. Пока я ждала возможности поговорить с врачом, я узнала подробности интимной жизни всех пациенток, которые были передо мной. Ну ничего, они обо мне тоже все узнали, чтоб никому не было обидно. Где-то через полчаса пришла моя очередь. (...)

Тут надо сказать, с врачом пациентке повезло. А может, просто вся больница уже стояла на ушах от чудачки-иностранки с фотоаппаратом... Доктор внимательно обследовала девушку, но та твердо решила: она летит в Москву, а оттуда — домой в Израиль. К счастью, со здоровьем у нее в итоге все обошлось... И сейчас мы приведем последнюю цитату из ее блога. Вопрос задает та самая женщина-доктор, с которой ей «повезло»:

(...) — Неужели ты считаешь, что ваши израильские врачи лучше здешних?! Все ваши врачи вообще приезжают учиться у нас!

- Нет, более того, я даже уверена, что лично вы можете сделать мне отличную операцию. Но я не уверена, что операционная будет достаточно стерильной. Я не уверена, что в случае осложнений после операции меня смогут вовремя продиагностировать. Да и просто я не хочу восстанавливаться после операции в таких условиях. Извините еще раз, но я уезжаю. (...)

Подготовила Татьяна ТЕЛЬПИС.