Капитализм, в его привычном нам понимании как общественно-экономического устройства уйдет в прошлое, под натиском актуальных факторов и здравого смысла. Биржевая система, вводящая экономические процессы в зависимость от СПЕКУЛЯТИВНЫХ данных, необеспеченные материальными ценностями эквиваленты будут казаться людям 2100 тем же, чем они являются: чудовищными нелепостями. Курсы акций, способные порой, из-за в буквальном смысле слухов, обрушить экономику целых регионов, перестанут донимать человечество. Экономика, из полумистического учения о том, как обманывать людей при помощи запутанной терминологии, вновь станет наукой.

Трехмерная печать, стереолитография станет основой будущего мирового устройства. Возможность изготовления предметов ЛЮБЫХ категорий по спецзаказу, возможность кастомизации производимого продукта в точности под интересы пользователя – без необходимости перестройки сложных и дорогих конвеерных линий – приведет к закату огромного количества отраслей, занимающихся производством в особенности бытовых предметов, таких как одежды, посуды, бытовых предметов. Они просто не смогут вынести конкуренции с предприятиями широкого профиля, предоставляющими единственную услугу – рабочие мощности стереолитографической установки – для создания предметов, в точности необходимых потребителю, а не "близких” к нему, как это делается сейчас.

Процесс этот движется, и он неизбежен. Крупным промышленным лобби, ведающим в развитых странах сырьем, энергетикой, машиностроением, тяжелой промышленностью (т.е. отраслям, на которых стереолитография практически не скажется) будет выгоден процесс разрушения малого и среднего бизнеса. Он позволит крупным дуополиям сконцентрировать в своих руках больше экономической и политической власти, и полностью исключить возможность создания "колнтрлобби” средних промышленников, с которым пришлось бы в той или иной форме считаться.

Фактически, общество 2100-ых будет значительно отличаться от нашего. Потребность в неквалифицированной рабочей силе существенно снизится: уйдет в прошлое "миграция рабочих рук”, подобная нынешней миграции мексиканцев – в США и восточноевропейцев – в Западную Европу. Значительно возрастет масштаб сферы услуг – общество, ориентированное на производство индивидуально кастомизированной бытовой продукции будет нуждаться в значительно более масштабных услугах дизайнеров и исследовательских институтов, чем это делается сейчас.

Подобные действия упростят экономику, сведут ее к тем направлениям, которые не могут быть получены стереолитографическим путем. Это будет сырье, энергетика, производство продовольствия, перерабатывающая промышленность, инженерная сфера, машиностроение, ect. Необеспеченные валютные системы, при которых денежная масса может в разы превосходить стоимость всех активов государства, уйдет в прошлое. Рациональными валютами станут основывающиеся на наличных ресурсах и киловатт-часах, реально обеспечиваемые наличными в распоряжении государства.

Наиболее кардинальные перемены произойдут в области общественно-политического устройства. Изменение экономической модели всегда сильно влияло на структуру общества, перестраивая ее в соответствие с изменениями.

Ситуация, при которой мелкий и средний производственные бизнесы заменены стереолитографией, приведут к масштабному росту монополистических корпораций и профсоюзов, равно как и их возможностей. Концентрация власти в руках сравнительно небольших верхушек – советов директоров ТНК, глав профсоюзов – сделает именно их лидирующим инструментом управления обществом.

Концентрируя в руках небольшого круга лиц, с зачастую – общими интересами, основную экономическую власть, правящие элиты безусловно, будут формироваться в первую очередь из этих же лиц или их ставленников. Монополии-верхушки смогут практически всегда обеспечивать себе надежное лобби.

С этой позиции начнется решающий дуализм системы: выбираемый ей путь развития.

Корпоративный элитаризм или государственный социализм?

Революция, продиктованная становлением гигантских монополий как концентраторов экономической власти, произведет эффект, сравнимый разве что с глобальными перестройками общественных отношений 1910-1920 годов в ряде стран. Здесь же этот процесс будет общемировым.

Фактическая ситуация, при которой экономическая власть ставит себя как контроллер национальной, неминуемо приведет к вопросу "кто же должен быть все-таки выше: национальная или экономическая власть?”

Этот процесс повлечет за собой мощную волну политических перемен, целью которых будет окончательное решение данного вопроса. Баланс, существовавший в данной сфере более двухсот лет, нарушится окончательно, расшатываемый как с той так и с другой сторон. Сторонники доминирования мегакорпораций над обществом и сторонники общественного контроля над экономикой будут едины в одном: существовавшая ранее ситуация баланса более неприемлема.

В ряде стран, где позиции ТНК особенно сильны, а общественная структура традиционно поддерживает существование мощных лобби при демократических институтах правления, корпоративные структуры возьмут верх над общественными. Структура общества внешне не подвергнется перестройке: просто будут сделаны такие поправки в законы, которые де-юре закрепят уже существующее де-факто положение, при котором политическая сила, не имеющая поддержки мощного лобби, не сможет играть какой-то роли в системе управления. Крупные ТНК будут выступать единым фронтом (через лоббируемые ими партии) против любых подобных попыток. Никто не принадлежащий к ним, просто не сможет сконцентрировать в своих руках достаточно ресурсов и влияния, чтобы создать собственную эффективную партию.

Наученные горьким опытом прошлого, корпоративные верхушки, разумеется, не будут посягать слишком активно на положение народа или как-то притеснять его. Действия, чреватые социальным взрывом, совершенно не нужны корпорациям. Даже взяв под контроль профсоюзы, они не пойдут на восстановление "дикого капитализма”, чем так долго пугали футурологи. Это просто не нужно тем, кто и так контролирует практически всю верхушку общества.

В странах же, где общественная власть окажется все-таки сильнее ТНК, ситуация будет разворачиваться по-другому. Вопрос противостояния общества и ТНК будет решен в пользу общества, путем той или иной формы национализации ТНК, контроль над которыми будет осуществляться назначаемыми государством управляющими. Критическое значение приобретут социальные организации и профсоюзы – с устранением как такового экономического лобби, именно они станут диктовать политику государства.

Парадоксом ситуации будет то, что обе эти модели, по сути дела, приводят к возникновению некой формы ПЛАНОВОЙ ЭКОНОМИКИ – в первом случае, путем подчинения корпорациями госаппарата, во втором случае – путем взятия госаппаратом под контроль корпораций. И в том и в другом случае результат будет один – экономическая политика переместится в сферу центрального управления, и будет формироваться правящим аппаратом.

Ирония истории – транснациональные корпорации, считающиеся самыми радикальными порождениями капитализма, придя к абсолютной власти станут базисом социалистического общества.

Вторая ступень выбора: биологический элитаризм или виртуальная демократия?

Кажется, что произошедшие изменения общественного строя будут самыми глобальными в истории Земли за много веков. Но они являются лишь началом по-настоящему глобальных перемен, где речь будет идти уже не о социологии и экономике, а о судьбе самого вида Homo Sapiens.

С глобальной перестройкой общества, взятия ли его под контроль промышленными лобби или доминированием общественной составляющей путем взятия экономики под общественный контроль, вопрос о системе управления обществом встанет во весь рост. Существующие системы – демократии старого образца – станут слишком несовершенными, слишком неповоротливыми для эффективного обеспечения контроля и управления.

Видно два основных пути, по которым пойдет общество 2100-ых: биологический элитаризм и виртуальная демократия.

Виртуальная демократия, это модель государственного устройства, при которой ВСЕ политические решения принимаются посредством региональных либо глобальных референдумов, обеспечиваемых через информационную сеть. В идеале, это выглядит так: выбираемые правители (при активной помощи научной политологии, социологии и экономики) создают планы и модели реформ, которые они считают должным провести. При помощи информационной сети, общая суть реформ доносится до мнения народа, и тот непосредственно голосует за или против реформы.

Такая модель, позволяет добиться подлинно следующей интересам народа власти. Политики уже не смогут трансформировать голоса выбравшего их народа в не соответствующие ожиданиям избирателей политические решения. Любое принимаемое решение будет ПОЛНОСТЬЮ ОТВЕЧАТЬ ТРЕБОВАНИЯМ БОЛЬШИНСТВА.

В подобной ситуации, должность политика станет, скорее, научной степень, обозначающей человека, умеющего предлагать народу обоснованные решения. Разумеется, такая модель не является идеальной, ибо существует ряд ситуаций, когда мнение большинства далеко не является правильным. Но все же, данная модель общества имеет радикальные преимущества над т.н. "демократиями современного класса”

Альтернативой виртуальной демократии является биологический элитаризм.

Биологический элитаризм, как модель общества, базируется на несомненном стремлении элиты максимально воспользоваться имеющимися в ее распоряжении ресурсами – в том числе, в первую очередь – научным потенциалом. Возможности науки будут в значительной степени обращены на улучшение и упрочение положения элиты. Включая такие элементы, как перестройку самого биологического рода.

Генная терапия, прогнозирование рождаемости, индивидуальная медицина и особенно – генная инженерия будут призваны на помощь правящей элите. Средства продления жизни, повышения интеллектуального и физического потенциала, защита от болезней, устранение врожденных дефектов, установка искусственных дополнений в организм – все это в сумме приведет к тому, что государственная элита БИОЛОГИЧЕСКИ ОБОСОБИТСЯ от остального человечества.

Фактически, произойдет рождение новой расы – Homo Elitarius, или – а почему бы и нет? – Homo Superior.

И это будет действительно элита! За счет грандиозного модификативного потенциала генной инженерии и кибернетического протезирования, ее интеллектуальные и культурные возможности будут значительно – возможно, на порядок – превосходить аналогичные у обычного Homo Sapiens. Генетический пул элиты будет очищен от врожденных дефектов и болезней. А остальное население будет служить источником возможных полезных мутаций, которые будут отбираться для внедрения в организм элиты.

Имея столь значительное превосходство над обычными людьми, элита монополизирует управление обществом. Старая идея "воспитания правителей”, пришедшая из монархических концепций, будет развернута в полной мере – обособленная элита будет рассматривать свой статус управления обществом не только как привилегию, но и как долг и основную функцию.

Разумеется, постепенно достижения науки будут становиться доступными и для народа. Но для элиты, контролирующей научный потенциал, не будет проблемой "притормаживать” доступность для народа технологий улучшения, дожидаясь появления лучших – для себя.

Ни та ни другая модель общества, скорее всего, не будут иметь жесткой привязки к экономической структуре. Возможны и корпоративные режимы, перешедшие к виртуально-демократическому управлению (например, из-за отсутствия в совете директоров достаточно крупных акционеров и сильной распыленности верхушки), так и общественные режимы, перешедшие к элитаризму. Становление и той и другой модели равновероятно, хотя в целом, виртуальная демократия будет более привлекательной для государств с общественным контролем, а элитаризм – для ТНК.