Пять основных причин, по которым мы продолжаем ввязываться в чужие драки

Вначале США были содружеством тринадцати маленьких и уязвимых колоний на восточном побережье Северной Америки. На протяжении следующего столетия эти первоначальные тринадцать штатов двинулись на запад, подчинив себе или уничтожив коренное население континента и отобрав у Мексики Техас, Нью-Мексико, Аризону и Калифорнию. Они пережили жестокую гражданскую войну, завоевали скромный набор заморских владений и позже других стран вступили в обе мировые войны. Но став великой державой, а это произошло около 1900 года, США приняли участие примерно в дюжине настоящих войн и бесчисленных военных интервенций.

Однако американцы считают себя миролюбивым народом и очевидно, что мы не воспринимаем свою страну как «нацию воинов» или «гарнизонное государство». Вероятно, Тедди Рузвельт (26-й президент США, 1901-1909 гг. — Ред.) был последним президентом США, который горячо одобрял ведение военных действий (однажды он заметил: «В долгосрочном плане справедливая война душеполезнее мира, даже если он несёт всеобщее благосостояние»), а его преемники неизменно давали понять, что в войны они вступали с большой неохотой, только после того как признавали, что все иные средства исчерпаны.

В 2008 году американцы избрали Барака Обаму отчасти потому, что считали, что он будет отличаться от своих предшественников по целому ряду аспектов, но особенно по своему отношению к использованию силы. Почти всем было ясно, что Джордж Буш начал глупую и ненужную войну в Ираке, а затем усугубил ошибку её неумелым ведением (то же самое касается и войны в Афганистане). Поэтому американцы предпочли кандидата, который выступал против войны Буша в Ираке и мог привести военные обязательства США в соответствие с нашими ресурсами. Самое главное, американцы считали, что Обама будет принимать гораздо более разумные решения о том, где и как использовать силу, понимая ограничения самого грубого из инструментов политики. Похоже, так же считал и норвежский Нобелевский комитет, присудив Обаме премию мира не за то, что он реально сделал, а за то, что, как ожидалось, он сделает в будущем.

Но прошло всего два года — и мы вновь воюем. Придя к власти, Обама расширил участие США в операции в Афганистане и начал новую войну с Ливией. Как и в Ираке, подлинной целью нашей интервенции является установление нового режима на американских штыках. Правда, поначалу мы надеялись, что этими штыками будут орудовать европейцы или ливийские повстанцы, воюющие с Муамаром Каддафи, но с каждым днём становится всё яснее, что для завершения работы будут необходимы американские войска, агенты ЦРУ и поставки иностранного оружия.

Более того, как показали Алан Куперман из Университета Техаса и Стив Чэпмен из «Чикаго трибьюн», утверждение о том, что Соединённые Штаты были вынуждены действовать, чтобы не допустить резни десятков тысяч ни в чём не повинных мирных жителей Бенгази, которую готовил ливийский тиран Муамар Каддафи, не выдерживает даже поверхностной критики. Хотя все признают, что Каддафи — жестокий правитель, его войска не устроили побоища в тех городах, над которыми восстановили контроль, а угрозы были адресованы тем, кто продолжал давать ему отпор, а не невинным мирным жителям. Вне всякого сомнения, Каддафи — тиран, и мало что (если вообще что-то) можно сказать в его оправдание, но угроза кровавой расправы, которая, по словам Обамы, «запятнала бы совесть мира», была маловероятна.

Пока ещё неизвестно, оправдает ли себя очередная военная операция, равно как и то, спасли Соединённые Штаты и их союзники жизни людей или, наоборот, погубили. Но вот каким вопросом следовало бы нам задаться: почему постоянно происходит одно и то же? Почему такие разные президенты делают такие похожие вещи? Как электорат, который в 2008 году казался уставшим от войны, мог пассивно наблюдать за эскалацией одной войны в 2009-м и началом другой в 2011-м? Почему две политические партии, борющиеся не на жизнь, а на смерть за каждый цент государственного бюджета, беззаботно глядят на то, как президент устраивает авантюру, цена которой составляет до 100 миллионов долларов в день. В чём же дело?

Вот пять причин, которые, по моему мнению, объясняют, почему Америка продолжает вести дурацкие войны:

1. Потому что мы можем. Самая очевидная причина, по которой Соединённые Штаты продолжают делать все это, состоит в том, что они обладают исключительно мощными вооружёнными силами — это особенно видно, когда приходится иметь дело с таким слабым противником, как Ливия. Как я писал пару недель назад, когда у вас есть сотни самолётов, «умные бомбы» и крылатые ракеты, весь мир выглядит как стрельбище. Поэтому, когда где-то в мире возникает проблема, трудно сопротивляться искушению «сделать что-нибудь».

Представьте себе, что у президента на столе большая красная кнопка. К нему приходят советники и говорят: «Господин президент, страдают люди, происходит нечто ужасное, но, нажав на эту кнопку, вы сможете остановить кровопролитие. Это, возможно, обойдётся в несколько сотен миллионов долларов, может быть, в конечном итоге даже в несколько миллиардов, но мы всегда можем взять денег взаймы. Пока вы не отправляете туда сухопутные войска, общественность, вероятно, будет на нашей стороне какое-то время. Нам не следует опасаться ответных ударов по крайней мере не в ближайшее время, — потому что плохие парни (да что там, настоящие злодеи), помимо прочего, очень слабы. Сэр, на кону не стоят наши жизненно важные интересы, поэтому вы не обязаны ничего делать. Но если вы не нажмёте на кнопку, погибнет множество невинных людей. Выбор за вами, господин президент».

Противостоять этой песне сирен может только очень упрямый и решительный президент или президент, способный чётко расставить национальные приоритеты и глубоко понимающий потенциальные осложнения военных действий.

Конечно, Обама, как и его предшественники, обосновывает использование силы тем, что Америка играет в мире особую роль. Пользуясь привычной риторикой «американской исключительности», он преподнёс это под соусом американских ценностей, приверженности свободе и т.д. Однако то, чем сегодня поистине исключительна Америка, — это не наши ценности (и уж тем более не наша восхитительная инфраструктура, высокие стандарты образования, растущее благосостояние среднего класса и прочее), а сосредоточение военной мощи в руках президента и постоянно ослабевающие политические ограничители возможностей её применения.

2. У США нет серьёзных противников. Второй фактор, позволяющий Соединённым Штатам вести нескончаемые войны, — это то, что после окончания «холодной войны» Соединённые Штаты находятся в исключительно безопасном положении. В Западном полушарии нет великих держав; у нас нигде нет «равных соперников» (хотя Китай станет таковым быстрее, чем хотелось бы, если мы продолжим бездумно растрачивать свою силу), а любая страна, которая вознамерится напасть на Америку, рискует быть стёртой с лица земли. Да, мы имеем дело с проклятой проблемой терроризма, но опасность, по-видимому, преувеличена, отчасти является реакцией на нашу привычку лезть в дела других стран, а реагировать на неё следует иначе. Получается довольно парадоксально: поскольку территория США защищена от серьёзных внешних угроз (что хорошо), американцы могут позволить себе «сражаться с заморскими чудовищами» (а в этом ничего хорошего нет). Если бы перед американцами стояла проблема защиты своей страны от сильного противника, то мы бы не тратили время и деньги на такие проекты, как крестовый поход в Ливию, призванные повысить нашу самооценку. Но исключительно благоприятное геополитическое положение позволяет нам делать подобные вещи, даже если они бессмысленны со стратегической точки зрения.

3. Профессиональная армия. Третьим фактором, позволяющим нам влезать во все новые авантюры, является профессиональная армия. Благодаря тому, что в наших вооружённых силах служат только добровольцы, противостоять неприятию войн общественностью гораздо проще. Смогли бы Буш или Обама продолжить войны в Ираке и Афганистане, если бы большинство молодых американцев подлежало призыву, а сыновья и дочери банкиров с Уолл-стрит отправлялись на смерть только потому, что вытянули несчастливый билет? Очень сомневаюсь.

Кстати, я не говорю, что профессиональная армия — плохая идея, от которой нужно отказаться, поскольку существует ряд аргументов в её пользу. Тем не менее профессиональная армия — одна из тех черт современной системы национальной безопасности США, благодаря которым частое обращение к военной силе не является политически рискованным.

4. Всё дело в истеблишменте. Четвёртая причина, по которой мы лезем в дела всего мира, состоит в том, что внешнеполитический истеблишмент запрограммирован на то, чтобы «сделать что-нибудь». Во внешнеполитическом мышлении Вашингтона доминируют либо неоконсерваторы (которые открыто провозглашают необходимость в экспорте «свободы», и не было ещё такой войны, которая была бы им не по нраву), либо «либеральные интервенционисты», которые с не меньшим энтузиазмом относятся к использованию военной силы для решения проблем при условии, что удастся сколотить международную коалицию. Порой либеральные интервенционисты признают, что Соединённые Штаты не могут решить все проблемы (по крайней мере не все сразу), но тем не менее полагают, что Соединённые Штаты являются «необходимой» державой, и хотят, чтобы мы решали столько проблем, сколько сможем.

Эти мировоззрения развиваются, пропагандируются и защищаются сетью аналитических центров, комитетов, школ публичной политики и государственных ведомств, которые не всегда придерживаются единого мнения о том, что надлежит делать (или какие проблемы должны считаться самыми приоритетными), но убеждены, что США должны активно пользоваться своей мощью. Одним словом, нашу внешнюю политику формируют внешнеполитические благодетели от обеих партий, которые годами работают над тем, чтобы проникнуть в ряды истеблишмента, а потом, заняв высокие должности, продвигают собственные проекты. Добившись всеми правдами и неправдами желаемых постов, люди, осуществляющие нашу внешнюю политику, не склонны выступать за сдержанность и давать понять, что Соединённым Штатам и всему миру было бы лучше, если бы Вашингтон поумерил свою активность. В конце концов какой смысл быть большой шишкой в Вашингтоне, если ты не можешь пользоваться всей этой властью для того, чтобы попытаться сделать мир таким, каким ты его хочешь видеть?

По сравнению с большей частью американцев, это богатая, привилегированная, образованная группа, и большинство её представителей лично защищены от последствий тех политических решений, за которые они выступают (т.е. за немногочисленными исключениями их дети не служат в вооружённых силах, смотри пункт 3). Сторонники интервенций вряд ли понесут материальную ответственность или долгосрочные карьерные наказания, если какая-то зарубежная война пойдёт не так, как хотелось.Уйдя со своих постов, они просто вернутся на тёплые места в аналитических центрах.

Кстати, за консенсусом истеблишмента в области внешнеполитической активности стоит самая успешная в истории хитрость американских правых. Начиная с середины 1960-х годов американский консерватизм неустанно и успешно ведёт кампанию, призванную убедить американских избирателей в том, что глупо платить налоги, чтобы поддерживать внутриполитические программы, но при этом каждый патриот должен платить налоги, чтобы содержать вооружённые силы, которые обходятся дороже, чем армии остальных стран мира вместе взятые, и используются не для того, чтобы защищать территорию Америки, а для того, чтобы воевать преимущественно от имени других народов. Иными словами, американцев убеждали в том, что неправильно тратить налоговые поступления на то, что помогает соотечественникам (образование, здравоохранение, дороги и мосты, скоростные железнодорожные магистрали и пр.), но очень даже правильно взимать налоги с американцев (разумеется, не с самых богатых американцев) и тратить деньги на войны за рубежом. И что характерно, убедили! Более того, похоже, не существует эффективного механизма, который вынудил бы президента сопоставить траты на ненужные войны и внутриполитические программы, финансирование которых неминуемо придётся урезать. Итак мы переходим к пятому пункту.

5. Конгресс не при делах. Правом объявления войны наделён конгресс, а не президент, но после Второй мировой войны это право постоянно узурпируется. Хотя в конституции всё прописано предельно чётко, современные президенты явно не ощущают ограничений, которые могли бы помешать им дать вооружённым силам США приказ об атаке других стран, и даже не чувствуют необходимости в полной мере информировать конгресс о том, что можно было бы сделать втайне. Поэтому на практике хвалёная система «сдержек и противовесов», якобы предписанная нашей конституцией, просто не действует. А это означает, что право на использование военной силы Америки принадлежит исключительно президенту и горстке амбициозных советников (смотри пункт 4). Это не означает, что общественное мнение не фигурирует в их расчётах (конечно, они отслеживают настроения общества), но сложно назвать его серьёзным ограничителем.

Не сомневаюсь, что этот список можно расширить (например, добавить к нему пассивную прессу, военно-промышленный комплекс и т.д.), но пять перечисленных пунктов уже неплохо объясняют, почему якобы миролюбивые Соединённые Штаты всё время ведут мелкие, но истощающие ресурсы войны.

Во время кампании 2008 года Барак Обама говорил, что его любимый фильм — «Крёстный отец». И если я правильно помню, он сказал, что на втором месте — «Крёстный отец-2». Но его президентство начинает выглядеть как третья часть прославленной трилогии, где Майкл Корлеоне сетует на судьбу, которая не позволила ему осуществить план легализации семейного бизнеса.

Я прямо слышу, как Обама говорит: «Я уже решил, что с этим покончено... но они тащат меня назад». Чистая правда.

Профессор Стивен Уолт, журнал «Форейн полиси» (США)