8-19 марта 1965 года Алексей Архипович Леонов совместно с П.И. Беляевым совершил полет на КК "Восход-2" в качестве 2-го пилота. 18.03.1965 г. Леонов впервые вышел в космическое пространство, удалился от КК на расстояние 5 м и провел в открытом космосе вне шлюзовой камеры 12 мин. 9 с.

Воспоминания космонавта Е. Хрунова :

В феврале-марте 1964 г.* у С.П.Королева появилась идея осуществления выхода из космического аппарата в открытый космос. В будущем для работы (как показала практика) это было необходимо.
А что значит выйти в открытый космос из этого корабля? Нужно было на один из люков «прилепить» шлюз. Раз выходил один член экипажа, а второй, хотя и был в скафандре, оставался внутри, значит, нужна была система шлюзования. Для этого полета был создан корабль, названный «Восход-2».
Отобрали группу в составе: В.В.Горбатко, А.А.Леонов и Е.В.Хрунов. П.И.Беляева не планировали. По состоянию здоровья он был на грани отчисления. Его включили позже, по настоянию Ю.А.Гагарина**. Началась подготовка. Первые три месяца мы занимались изучением конструкций. В январе 1965 г. В.Горбатко был заменен Д.Заикиным. Тренировки начались с выполнения четырех полетов на невесомость на МиГах (на спарке), но привязанные к сидению космонавты ничего не смогли сделать. Затем решили использовать для этого самолет Ту-104ЛЛ. Вместо кресел в салоне укрепили половину кабины спускаемого аппарата с пристыкованным к нему шлюзом. Потом мы с А.Леоновым начали отрабатывать поэтапное шлюзование (отвязывались от кресла, шлюзовались, выходили, отделялись от шлюза, парили и в обратном порядке), чередуясь во время полетов, то один, то другой. Все наши тренировки проходили уже в скафандрах. Маленький ранец на спине, система жизнеобеспечения была очень слабой. Вентиляция в скафандре 20 л в минуту, т.е. чуть пошевелишься – и весь мокрый. Несмотря на это руководство нас постоянно торопило, правда, зачем и кому это надо – нам никогда не объясняли.
==============
* Предложения по выходу из корабля появились в декабре 1963 г. (С.П.Королев и его дело, 1998, с.439), а были оформлены Постановлениями Правительства от 13 апреля и 14 июня 1964 г. (РКК «Энергия», с.116, Б.Е.Черток «Ракеты и люди», «Горячие годы холодной войны», с.252).
** В то время зам. начальника ЦПК
==============

В результате и скафандры, и перчатки, и системы шлюзования и контроля, и все в целом пришлось отрабатывать нам самим. В самом начале отработки скафандров быстро уставали кисти. Для сжатия руки в перчатке нужно было приложить усилие 20–25 кг. Поэтому их приходилось постоянно тренировать. Правда, у А.Леонова была очень сильная кисть, и если я выжимал 60–65 кг, то Леонов – 90. Давление в скафандре создавалось 0.4 атм. На Земле нельзя было понизить атмосферное давление, поэтому приходилось для придания жесткости скафандру наддувать его на 1.4 атм.

Летом 1964 г. А.Леонов и я продолжали готовиться. П.И.Беляев был в командировке или в больнице. Ю.Гагарина тоже не было. И тут приехал Шарль де Голль. Н.С.Хрущев решил привезти его на космодром. И мы с Леоновым должны были продемонстрировать де Голлю этот корабль и как выходить в открытый космос. В Тюратам был направлен макет со шлюзом, и нас назначили для показа. Стало понятно, что полетят те, кто принимал участие в этом спектакле.
Но тут приезжает Гагарин и вместо меня назначает Беляева, а меня отстраняет по личным причинам. Тогда же он сказал: «Что бы ты ни делал, все равно ты сейчас не полетишь», – это я от него на всю жизнь запомнил.

Вскоре стало ясно, что Д.Заикин не в состоянии освоить технику выхода и контроля ввиду малого времени. Я успел подготовиться лучше, поэтому было принято решение, чтобы меня поставили дублировать и командира, и выходящего. В результате я попал в очень сложное положение. На одной тренировке работал как выходящий и выполнял все свои функции, а на другой тренировался в качестве командира с Леоновым. То командир Беляев – я выхожу, теперь Леонов выходит – я командир. Это довольно щекотливое положение; и мне, и Леонову это особой радости не приносило. Были еще и личные взаимоотношения, что-то с полуслова понимаешь, что-то нет...

Больше всего по всем показателям к выходу подходил я, за меня же был завод в Томилино. Тем более что мой вес – 66 кг, физически я был очень хорошо подготовлен и выполнял все требования. На этой почве возник один из конфликтов. Я мог делать то, что было не дано П.Беляеву, в результате это посчитали как «закулисную подсидку». Он не может делать, а я могу. На его стороне полностью был и Ю.Гагарин. Когда дело зашло слишком далеко, мы собрались вчетвером (Беляев, Заикин, Леонов и я). На такой работе надо либо нормально работать, либо расходиться. При разборе я сказал, что если что-то делаю, то не буду имитировать, что этого делать не умею. И почему я должен делать хуже, чем могу? П.Беляев был вынужден согласиться. Раз решение о составе основного и дублирующего экипажей принято, то уже все. Но и в этом случае я все равно говорил и буду говорить все в глаза, нравится кому-нибудь это или нет. А за спиной – никогда! И все потом стало нормально...

Д.Заикин: На подготовку меня назначили во время очередного медобследования в начале января 1965 г. по обнаружении у В.В.Горбатко сердечной систулы. Во время подготовки ездили в Жуковский на базу ЛИИ имени М.М.Громова и в Томилино на завод «Звезда», где изучали шлюзовую камеру и скафандр (теорию и проходили тренировки по работе в нем). После практических занятий по работе в скафандре осуществляли подъем на высоту до 33 км в барокамере, работали по наддуву скафандра от 0.4 атм с переходом до 0.27 атм, для того чтобы производить действия (открывать и закрывать забрала, управлять бортовыми системами) на случай, если произойдет разгерметизации кабины, а выходящий отрабатывал операции по выходу. Это, как тогда называлось, «в сухую», т.е. на Земле. Потом в ЛИИ летали на Ту-104ЛЛ и отрабатывали эти же действия в невесомости за 24 сек (за один полет делали порядка 10 горок). Подготовка продолжалась до начала марта 1965 г. Заключительные тренировки проходили на Чкаловской в большой камере СБК-80, где находился сам макет и действующий тренажерный образец шлюзовой камеры. Нас поднимали «на высоту» (порядка 30 км), сидящий в макете с пульта управления проводил раскрытие шлюзовой камеры, проверку герметичности, наддув, раскрытие переходного люка и т.д. Соответственно, Хрунов «гулял», а я включал системы. На этой заключительной тренировке присутствовали С.П.Королев, М.В.Келдыш, С.М.Алексеев и др. Первым ее проводил основной экипаж, а через день – дублеры. По окончании доложили, что экипаж выполнил тренировку. Королев спросил нас: «Готовы ли вы в полном объеме?». Мы ответили, что готовы. Оценка была дана положительная, таким же было заключение о готовности экипажа.

Е.Хрунов: Когда мы прилетели в первой половине марта 1965 г. на космодром, то С.П.Королев лично встречал оба экипажа. Он хорошо меня знал еще по моей учебе в академии. Более того, Королев смотрел материалы по полетам на невесомость и знал состояние Беляева. Однако Гагарин был настроен категорически и так сказал: «Ты успеешь слетать, у тебя здоровье нормальное, а Беляева могут списать каждый день. Раз так, пусть Беляев слетает, а ты потом». С какой-то стороны Гагарин был прав, но не совсем… Поэтому, когда оба экипажа, начальник ЦПК, врач и Гагарин прилетели на космодром, то, несмотря на свою занятость, у трапа самолета нас встречал Королев. Поздоровавшись, он задал первый вопрос: как Хрунов подготовлен в качестве командира, с тем чтобы заменить Беляева? Гагарин это дело «скомкал» и сказал, что Беляев готов. Тогда Королев повторил вопрос: «Я спрашиваю, готов ли он?» – «Да, он готов», – ответил Гагарин.

Перед стартом была неприятность. Полностью собранный корабль стоял на стапелях, и рядом с ним на лебедке, зафиксированной при помощи защелки («собачки»), располагался двухметровый шлюз, в наддутом состоянии, подвешенный люком вниз. Таким образом его проверяли в течение суток на герметичность. Солдат, оставленный Королевым для охраны «объекта», от нечего делать шлепал пальцем по защелке. После очередного удара защелка выскакивает, шлюз падает и рвется. А запасного нет. Есть только тот, на котором мы тренировались. Так вот именно его и поставили на этот корабль.

После посадки тоже была целая «драматическая ситуация». Они провели там две ночи. В первую ночь к ним не пришли. Какой-то гражданский вертолетчик, сбрасывая им мешок с одеждой, побоялся зависнуть и выбросил его на горизонтальной скорости полета 100–120 км. Он куда-то упал, снег глубиной 2 метра – и космонавты его не нашли.

На второй день к поисковикам приехал зам. главкома ВВС С.И.Руденко, чтобы посмотреть, что и как там происходит, но оказался старшим и ему пришлось командовать группой спасения и эвакуации.
– Ну что, – говорит, – делать-то? Давайте лес спилим, чтобы вертолет мог опуститься.
Но для того, чтобы спилить лес, нужны люди. Потом он дает команду: залить водой площадку, сделать лед, чтобы мог приземлиться вертолет. У него спрашивают: «Где воды взять?» – «Пусть снег топят», – отвечает он. «А в чем?» – «В ведрах...». Сколько топить-то надо?
В Тюратаме ожидал самолет Ан-12 и группа эвакуации экипажей, подчинявшаяся ВВС, у которой был мешок с обмундированием космонавтов. Два дня они водку пили, и когда пошла команда вылетать – они вылетели, а мешок с формой оставили на аэродроме…
…Беляев и Леонов возвращаются на космодром. 21 марта, а холод ужасный. Мы стоим, С.П.Королев, Г.А.Тюлин, еще кто-то. Заруливает самолет, открывается дверь, подходит трап. Выходит Беляев – на нем снятая с какого-то милиционера и криво надетая шапка с торчащими в разные стороны ушами. А корреспондентов-то, корреспондентов... Это же мировое достижение! Королев стоит и смотрит. Белеет... краснеет… «Что это такое?» – спрашивает он.
Следом появляется так же одетый Леонов. В общем, раздели местную милицию. В Перми не нашли кителей. А потом вся эта наша полупьяная авиационная группа спасения вылезает. Пока летели, они там опять бочонок выпили.
Дали открытый газик с шофером, положили на сидения коврики. От аэродрома до въезда в Ленинск километра три, никого на этой дороге нет, но кто-то распорядился поставить космонавтов стоя на этом газике (как в Москве) – и они на этом ветру едут. Двое суток они мерзли в спускаемом аппарате, а теперь их до конца здесь простудили. На второй день они полностью охрипли.
Когда С.П.Королев стал допытываться: «Кто додумался их поставить?» – ему ответили: «Корреспонденты очень просили». – «Но подождите, – возмутился С.П.Королев, – кто здесь командует: корреспонденты или начальник гарнизона и политуправление? Если у вас командуют корреспонденты, то зачем здесь армия?»

Беляев В.С., участник поисковой группы

Когда прошел спуск, сообщили о том, что они сели и засечены ПВО и станциями слежения... Доклад поступил от экипажа: они на Земле, все в порядке. Мы, естественно, успокоились, и нам дано было разрешение ехать отдыхать.
И когда уже приехали домой, через 2–3 часа появился дежурный на машине и приказал мне немедленно явиться к С.П.Королеву. Со мной был Волков Вадим – будущий космонавт, и мы поехали к СП.
По дороге узнали, что СП очень волнуется, поскольку точной команды о состоянии космонавтов и мерах по их эвакуации не было. Он вынужден был назначить свою группу, чтобы иметь точные данные на месте о ходе эвакуации и оказании необходимой помощи в эвакуации корабля, экипажа.
Я был назначен старшим группы; со мной были В.Волков, В.Шаповалов, С.Артемьев. Мне дали представителя завода Ю.И.Лыгина. В 9 часов вечера мы получили команду в 12 часов ночи вылететь с Байконура в Пермь, куда прибыли к 5 часов утра. Там ждал вертолет, который доставил нас за 5 км от места приземления. Начали выяснять обстановку.
Лес в этом месте был очень густой, земли не видно совершенно, купол парашюта завис на деревьях. Связь с космонавтами по радио есть, но никто их не видел, только знали, что оттуда поднимается дымок костра и они сообщают кодом, что у них все нормально. Мы знали, что у космонавтов ограниченные ресурсы по теплу, одежда их надолго не спасает. Метеоусловия были благоприятные, всего — 5°С. Снег около 1.5 м и деревья по 40 м высотой не позволяли группе поиска высадить туда десант, поскольку инструкциями это было запрещено.
Мы обратились к летчикам вертолетов ВВС, которые там были, они нам отказали: пока не будет команды из Центрального командного пункта, они ничего не смогут сделать. Мы подошли к летчику полярной авиации – его Ми-1 стоял сбоку – фамилии его не помню, но А.Леонов его знает – и попросили подбросить нас туда. Хотя бы на «елочку» (тросовая лестница) высадить, чтобы мы по ней спустились и добрались до них. Летчик сказал, что тоже не имеет права:
– Только два человека могут дать команду – Кувшинов [один из руководителей ГВФ] и Анохин [заслуженный летчик-испытатель СССР, готовил первую группу космонавтов].
– Я от Анохина.
– Как его зовут?
– Сергей Николаевич.
– Садитесь.
Мы сели втроем – Артемьев, Волков и я, не разобрав за шумом двигателя, чтобы одного высадили – Ми-1 больше двух человек не берет. Погрузили лыжи, топоры, пилы и полетели. В пути, увидев, что нас трое, летчик сказал, что не сможет зависнуть, а высадит нас в двух километрах от космонавтов. Дальше нужно идти на лыжах. Он завис над березовой рощицей; высота деревьев – 20 метров. Выбросил веревочную лестницу и сказал, чтобы мы спускались. Мы побросали груз и спустились все трое.
Неприятные были ощущения, когда прыгали с лестницы. Он показал нам направление и улетел. Поставили компас в этом направлении и хотели двигаться. Но оказалось, что лыжные крепления хорошо подошли к моим сапогам, а Волков и Артемьев были в унтах, и поэтому возникли трудности с их креплениями. Пройдя метров 100, я вынужден был дать команду вернуться и готовить место для посадки вертолета, а сам двинулся к искомому месту один.
Через некоторое время я услышал выстрелы и по ним продолжал идти. В 9:00 мы высадились, а к ним я пришел в 2:00 дня. Идти 2 км пять часов, имея первый разряд по лыжам, – это стыдно, конечно... но очень сложно: рыхлый снег глубиной 1.5 м.
Когда я почувствовал дым, увидел корабль, силы как-то прибавилось. Я подъехал. На корабле сидел Беляев и выразительным языком разговаривал с самолетом, который барражировал над ними. Я подошел. Он так безразлично на меня посмотрел сначала. Я его за ногу стянул. Он потрогал меня, а потом кинулся обниматься. Он потом сказал, что подумал, будто у него галлюцинация. «Как это так? Провожал нас и оказался здесь. Ты что, раньше нас сюда прилетел?»

Леонов был в стороне у костра. Он услышал голоса, бросился к нам. Там у них тропиночка была проделана, а сам костер был на земле. Снег протаял и как в колодце они находились. Обрадовались, стали расспрашивать. Я взял рацию у П.Беляева и доложил СП: «Беляев прибыл, все в порядке, принимаем меры к эвакуации». После этого через самолет сообщил, что в первую очередь необходима экипажу теплая одежда, спальные мешки, палатки и питание. Вскоре вертолет сбросил нам 8 «мест». Мы нашли только два. Но, к счастью, оказались спальные мешки и палатки. И стали готовить место отдыха. Космонавты были измучены. Для них эта была вторая ночь без сна. Леонов стал шутить.
...Очень хотелось пить – много сил потратил на дорогу. Я присосался к бачку с водой и выпил почти все, что у них осталось. «Вот видишь, нам есть нечего, а ты и воду отнял». Они съели все продукты, а для добывания воды приспособили контейнер от НАЗа. Вторым заходом с вертолета сбросили продукты: макароны, сухари. Я успел сказать, чтобы сделали горячую пищу. И на следующий день нам выбросили 40-литровый бачок с чаем и стали доставлять горячую пищу.
К концу дня пришла группа, которая была предназначена для эвакуации от ВВС. Пришел доктор Туманов. Развели еще один костер. У Туманова оказались таблетки мясного бульона. Мы их вскипятили, и надо было видеть, с каким удовольствием Беляев с Леоновым залпом пили горячий бульон. Я, например, не мог до этой кружки дотронуться.
Доктор их осмотрел, послушал. Леонов сразу обратился: «Нельзя ли нам погреться?». Туманов сказал, что в порядке исключения можно, конечно, налил им по полстаканчика. Они с удовольствием выпили, и мы их уложили спать. Леонов на этой металлической фляжке нарисовал Туманову место приземления вместе с кораблем и написал свои пожелания.
На следующий день, как только они проснулись, стали приниматься меры к эвакуации... Запросили вертолет, который прилетел на место, где мы прыгали. Там расчистили площадку, прислали нам лыжи. Собрали все материалы, которые космонавты должны были взять с собой, дали им сопровождающего из группы поиска и по лыжне отправили к месту приземления вертолета. Оттуда они уже полетели в Пермь.
...Затем мы приступили к эвакуации корабля. Это было очень сложно: высокие деревья и глубокий снег. Подручных средств не было. Топоры отскакивали от деревьев, а пилы их не брали. Мы запросили помощь у местных властей. Прислали лесоруба с пилой «Дружба». И Вася Наседкин буквально за час сделал то, что мы не могли сделать за день.
После этого мы дали команду вертолету для эвакуации корабля. Когда вертолет опустился, оказалось, что подготовленная площадка мала. Пришлось снова начинать ее расширять. Измучились мы совершенно. У нас не было спальных мешков, спали на снегу у костра. С продуктами тоже было неважно, но все-таки мы сумели подцепить этот корабль к вертолету. Он улетел.
Следующий вертолет забрал нас в Пермь... Переночевали – и на следующий день улетели на Ан-10 в Москву. Приземлились в Чкаловской. Нас подвезли на станцию, и мы на электричке приехали в Москву. Стали звонить. Все – в разных местах, в основном – на приеме в Кремле.
Когда мы прощались с экипажем, у них было 12 фотографий. Леонов с Беляевым подарили мне одну, которая с ними была в космосе, написали «Володе Беляеву первый автограф» и расписались. Когда мы оказались в гостинице ЦДСА и нам сказали, что мест нет, я подошел к администратору и сказал: «Как же так, людей встречают, а кто их вытаскивал? Даже мест нет». Правда, вид у нас был таежный. Она говорит: «Как вы это докажете?». Я достал фото и показал... Через некоторое время нам сообщают, что есть трехместный номер и можно поселяться...
На следующий день, в 8 утра нас разбудил телефонный звонок. Звонил Морозов, референт С.П.Королева, и сказал, что через некоторое время будет машина: СП приглашает нас к себе. Мы удивились, как это нас разыскали? Оказывается, мы были приглашены на прием в Кремль, но нас никто не нашел. Билеты пропали. А ведь могло получиться «с корабля на бал»...
Машина пришла, отвезла нас в подмосковную гостиницу, где СП выделил для нас номера. Был накрыт стол для завтрака. Позвонил референт и сказал, чтобы к 11:00 были на Госкомиссии. Я поехал туда и доложил, что происходило. СП выразил свое неудовольствие Вершинину, Руденко и Каманину: «Мы людей спасаем из космоса, а вы можете угробить их на земле с такими порядками».
После этого мы были приглашены к СП. Он с нами побеседовал, поблагодарил и сказал, что мы его гости и чтобы ни в чем себя не стесняли.
На следующий день был митинг – встреча с экипажем и прием у СП, где мы сидели рядом с Гагариным. Тот пригласил нас к себе домой, куда мы и поехали после приема...

Все звания и должности даны на период указанных событий.