Ретроспектива эволюции боевой техники и вооружения во Второй
Мировой войне

Случается, что лучше «сдают экзамен» те типы вооружения и военной
техники, которым не сулили особых успехов. Конечно, на них потратили
средства и усилия, но куда большее внимание уделяли другим. И ошиблись.

Японский
авианосец «Акаги» изначально проектировался как линейный крейсер, но в
1923 году его начали перестраивать в авианесущий корабль. «Акаги» был
спущен на воду 22 апреля 1925 года и стал одним из первых ударных
авианосцев японского флота. Именно «Акаги» возглавил рейд на
Пёрл-Харбор, а среди самолетов первого эшелона была девятка А6М2 из его
авиагруппы. Именно в таком виде «Акаги» принял участие в своем последнем
сражении — битве у атолла Мидуэй в начале июня 1942-го.

среднюю и нижнюю. Первая предназначалась для взлета и посадки всех типов
самолетов. Средняя полетная палуба начиналась в районе мостика, с нее
мог стартовать только малый истребитель-биплан. Наконец, нижняя полетная
палуба предназначалась для взлета торпедоносцев. Полетная палуба имела
сегментную конструкцию и представляла собой лист стали толщиной 10 мм,
уложенный поверх тиковой обшивки на железные балки, укреп ленные на
корпусе корабля. Недостаточная функциональность подобной схемы
расположения полетных палуб привела к частым авариям и катастрофам
самолетов, поэтому перед войной дополнительные полетные палубы убрали и
продлили основную палубу на всю длину авианосца. Вместо демонтированных
палуб появился дополнительный полностью закрытый ангар. После
реконструкции и до своей гибели «Акаги» имел самую длинную полетную
палубу среди всех авианосцев японского флота.

У авианосца было два, а после модернизации даже три
самолетоподъемника [1, 2, 3], а также аэрофинишер. Вначале это был
60-тросовый экспериментальный образец английской конструкции, а с 1931
года — 12-тросовый аэрофинишер конструкции инженера Сиро Кабая.
В состав авиагруппы авианосца входили три типа машин: истребители
«Мицубиси» А6М «Зеро», пикирующие бомбардировщики «Аичи» D3A «Вэл» и
бомбардировщикторпедоносец «Накадзима» B5N «Кейт». В декабре 1941 года
здесь базировались по 18 «Зеро» и «Вэл» и 27 самолетов B5N. Три ангара
корабля вмещали не менее 60 самолетов (максимально 91).

О том, какую заметную роль в ходе Второй мировой войны сыграли
пистолеты-пулеметы, написано немало. Между тем роль главного
автоматического оружия пистолет-пулемет (в Красной армии его для
краткости называли автоматом) занял почти случайно. Даже там, где его
разработке и развитию уделялось немалое внимание (как, например, в
Германии и СССР), он считался вспомогательным вооружением лишь для
отдельных категорий бойцов и младшего командного состава. Вопреки
распространенному заблуждению германский вермахт вовсе не был сплошь
вооружен пистолетамипулеметами. На протяжении всей войны их количество
(в основном это были МР.38 и МР.40) в вермахте было намного меньше, чем
магазинных карабинов «Маузер». На сентябрь 1939 года пехотная дивизия
вермахта имела по штату 13 300 винтовок и карабинов и всего 3700
пистолетов-пулеметов, а на 1942 год — соответственно 7400 и 750.

Вопреки другому заблуждению в СССР в начале Второй мировой войны, а
тем более к началу Великой Отечественной, когда за плечами уже был опыт
боев с финнами на Карельском перешейке, пистолетами-пулеметами вовсе не
«пренебрегали». Но главное внимание уделяли все же самозарядной
винтовке. Уже в первый период войны отношение к «автомату» существенно
изменилось. По штату на тот же 1943 год советская стрелковая дивизия
должна была иметь 6274 винтовки и карабина и 1048 пистолетов-пулеметов. В
результате за годы войны в войска поставили 5,53 миллиона
пистолетов-пулеметов (в основном ППШ). Для сравнения: в Германии за
1940—1945 годы выпущено чуть более миллиона МР.40.

Что же так привлекло в пистолете-пулемете? Ведь даже такие мощные
пистолетные патроны, как 9-мм парабеллум или 7,62-мм ТТ, не давали
эффективной дальности стрельбы более 150— 200 метров. Но пистолетный
патрон позволял использовать сравнительно простую схему автоматики со
свободным затвором, обеспечить высокую надежность оружия при приемлемой
массе и компактности, увеличить носимый боекомплект. А широкое
использование в производстве штамповки и точечной сварки позволяло в
условиях войны быстро «насытить» войска легким автоматическим оружием.

По той же причине в Великобритании, где еще накануне войны «не видели
необходимости в гангстерском оружии», запустили в массовое производство
спешно созданный, не слишком удачный, но зато очень простой в
производстве «Стэн», коих в разных модификациях произвели более 3
миллионов. В США после их вступления в войну вопрос пистолета-пулемета
тоже пришлось решать на ходу. Появилась упрощенная «военная» версия
пистолета-пулемета «Томпсон», искали и среди других моделей. А ближе к
концу войны пошла в производство модель М3 с широким применением
штамповки.

И все же наиболее удачное сочетание технологичности с отличными
боевыми и эксплуатационными качествами показал советский ППС.

сходить со сцены. Основным направлением оказалось автоматическое оружие
под патрон промежуточной мощности. Стоит сказать, что его разработка
также начиналась накануне войны, а начало эры нового оружия обозначило
появление германской «штурмовой винтовки» МР.43. Впрочем, это уже
несколько иная история.

Британские 9-мм пистолеты-пулеметы «Стэн» составили целое
семейство. Здесь показаны сверху вниз:

[1] предельно упрощенный Mk III,

[2] Mk IVA,

[3] Mk V,

[4] Mk IVB (со сложенным прикладом)

Советский 7,62-мм пистолет-пулемет обр. 1943 г. системы А.И. Судаева
(ППС) по праву считается лучшим пистолетом-пулеметом Второй мировой
войны

Танки набирают вес

Ведущая роль средних танков в сражениях Второй мировой войны кажется
очевидной. Хотя к началу войны специалисты не сомневались, что на
современном поле боя необходимы танки противоснарядного бронирования,
предпочтение в большинстве стран отдавали машинам, находящимся на стыке
легкого и среднего класса по массе. Разделял их рубеж в 15 тонн,
соответствовавший мощности доступных тогда двигателей, которая
обеспечивала бы машине хорошую подвижность при бронезащите,
противостоящей противотанковым пушкам калибра 37—40 миллиметров.

В Германии были созданы два танка — Pz III (Pz Kpfw III) с 37-мм
пушкой и Pz IV с 75-мм орудием, оба с толщиной брони до 15 миллиметров.
Pz III модификации D весил всего 16 тонн и развивал скорость до 40 км/ч.
И вплоть до 1942 года более легкий Pz III выпускался в большем
количестве. Правда, получив в модификации Е броню толщиной 30
миллиметров, он «потяжелел» до 19,5 тонны, а после перевооружения 50-мм
пушкой (модификация G, 1940 год) перевалил за 20 тонн. «Легкие-средние»
танки превращались в средние.

Германские средние танки Pz Kpfw III модификаций, уже перевалившие
по массе за 20 т:

[1] Ausf J (выпус ка 1941 г.),

[2] Ausf M (1942 г.) с длинноствольной 50-мм пушкой,

[3] «штурмовой» Ausf N (1942 г.) с 75-мм орудием

В новой системе танкового вооружения, созданной в СССР в 1939—1941
годах, важное место отводилось легкому Т-50. 26-тонный Т-34 считался еще
слишком дорогим в производстве, и «легкий танк противоснарядного
бронирования» казался более удачным решением массовой машины как для
поддержки пехоты, так и для оснащения танковых соединений. При массе 14
тонн Т-50, принятый на вооружение в начале 1941 года, нес 45-мм пушку и
броню толщиной до 37 миллиметров с рациональными углами наклона
бронелистов. Скорость до 57,5 км/ч и запас хода 345 километров отвечали
требованиям к «маневренному» танку. А буквально накануне войны Т-50
планировали вооружать 57-мм или 76-мм пушкой.

Даже в первые месяцы войны Т-50 оставался основным «конкурентом» Т-34
в планах производства и оснащения танковых частей. Но Т-50 так и не
пошел в крупную серию, предпочтение справедливо отдали Т-34. Заложенный в
нем запас по модернизации позволил усилить вооружение, увеличить
защищенность и запас хода, а увеличение технологичности дало рекордные
объемы выпуска. В 1944 году в войска пошел, по сути, новый танк Т-34-85 с
длинноствольной 85-мм пушкой.

Основным противником «тридцатьчетверки» оказался германский Pz IV,
шасси которого выдержало неоднократные модернизации с усилением
бронирования и установкой длинноствольной 75-мм пушки. Pz III сошел со
сцены в середине войны. Разделение танковых пушек на «противотанковые» и
«поддержки» (для борьбы с пехотой) лишилось смысла — теперь все делала
одна длинноствольная пушка.

Схожая с германской система двух средних танков — «боевого»,
вооруженного противотанковой пушкой, и «поддержки» с орудием большего
калибра — сложилась и в Японии. К началу Второй мировой войны на
вооружении танковых полков оказались два средних танка на одном шасси —
14-тонный «Чи-ха» (Тип 97) с 57-мм орудием и 15,8-тонный «Шинхото Чи-ха»
с 57-мм пушкой, оба с толщиной брони до 25 миллиметров. Эти
сравнительно слабозащищенные, зато подвижные машины стали ядром японских
танковых сил: в силу и промышленных возможностей, и условий, в которых
применялась японская бронетехника.

[1] Японский средний танк Тип 2597 «Чи-ха» (командирский, 1937 г.)


[2] Хотя советский 9,8-тон ный легкий танк Т-70 (1942 г.) «происходил»
от разведывательных машин, его характеристики были «дотянуты» до уровня
боевых танков установкой 35—45-мм лобовой брони и 45-мм пушки

Британцы предпочли тяжелое бронирование для медлительных «пехотных»
танков, в то время как маневренный «крейсерский» в модели Mk IV,
например, нес броню толщиной лишь до 30 миллиметров. Этот 15-тонный танк
развивал скорость до 48 км/ч. За ним последовал «Крусейдер», который,
получив усиленное бронирование и 57-мм пушку вместо 40-мм, также
«преодолел» 20-тонный рубеж. Помучившись с модернизациями крейсерских
танков, британцы в 1943 году пришли к тяжелому крейсерскому Mk VIII
«Кромвель», сочетающему неплохую подвижность с толщиной брони до 76
миллиметров и 75-мм пушкой, то есть к тому же среднему танку. Но явно
запоздали с этим, так что основу их танковых сил составляли американские
М4 «Шерман», созданные уже после начала Второй мировой и с учетом ее
опыта.

Стремительное развитие противотанковых средств меняло требования к
сочетанию основных свойств танков. Границы легкого и среднего классов по
массе смещались вверх (к концу войны легкими считались уже машины
массой до 20 тонн). Для примера — американский легкий танк М41 и
советский разведывательный плавающий ПТ-76, принятые в 1950 году, по
ряду характеристик соответствовали средним танкам начала войны. А
средние танки, созданные в 1945—1950 годах, перевалили за 35 тонн — в
1939-м их отнесли бы к тяжелым.

Ракетное и реактивное

Возрождение боевых ракет началось в 1920-е годы. Но и самые большие
их энтузиасты не могли ожидать стремительного прогресса 1940-х. Тут
можно выделить два полюса: на одном окажутся неуправляемые реактивные
(ракетные) снаряды, на другом — управляемые ракеты различного
назначения. В последней области дальше всех продвинулись германские
разработчики. Хотя практическое применение этого оружия (баллистические и
крылатые ракеты большой дальности, зенитные и авиационные ракеты и т.
д.) и началось, непосредственно на ход войны оно оказало незначительное
влияние. А вот реактивные снаряды сыграли в сражениях Второй мировой
войны весьма существенную роль, чего до войны от них опять же не
ожидали. Тогда они казались средством решения специальных задач:
например, доставки химического оружия, то есть отравляющих,
дымообразующих или зажигательных веществ. В СССР и Германии, например,
такие реактивные снаряды разрабатывались в течение 1930-х годов.
Фугасные или осколочно-фугасные реактивные снаряды казались оружием
менее интересным (для наземных войск, по крайней мере) из-за небольшой
меткости и кучности стрельбы. Однако ситуация менялась с переходом на
многозарядные пусковые установки «залпового» огня. Количество переходит в
качество, и вот уже сравнительно легкая установка может внезапно для
противника выпустить снаряды со скорострельностью, недоступной обычной
артиллерийской батарее, накрыв залпом площадную цель, и сразу сменить
позицию, выходя из-под ответного удара.

Наибольшего успеха добились советские конструкторы, создавшие в
1938—1941 годах комплекс из многозарядной установки на автомобильном
шасси и реактивных снарядов с двигателями на бездымном порохе:
первоначально кроме химических и зажигательных снарядов в них
планировали использовать созданные для вооружения авиации
осколочно-фугасные РОФС-132. Результатом стали знаменитые гвардейские
минометы, или «катюши». С первых залпов 14 июля 1941 года опытной
батареи установок БМ-13 осколочно-фугасными и зажигательными РС по
железнодорожному узлу Орша и переправам на реке Оршице новое оружие
продемонстрировало свою эффективность для ударов по скоплениям живой
силы и техники, подавления пехоты противника и получило в ходе войны
быстрое развитие и массовое применение. Появляются снаряды увеличенной
дальности и улучшенной кучности, 82-мм установки БМ-8-36, БМ-8-24,
БМ-8-48, 132-мм БМ-13Н, БМ-13-СН, 300-мм М-30, М-31, БМ-31-12 — всего за
время войны поставлено на производство 36 конструкций пусковых
установок и около десятка снарядов. 82-мм и 132-мм РС весьма эффективно
применяла авиация (например, штурмовики Ил-2) и корабли ВМФ.

Ярким примером применения реактивных систем залпового огня союзниками
стала высадка в Нормандии 6 июня 1944 года, когда по берегу «работали»
ракетные корабли LCT®. На американских участках высадки было выпущено
около 18 000 реактивных снарядов, на британских — около 20 000, это
дополнило огонь обычной корабельной артиллерии и удары авиации. Авиация
союзников также на заключительном этапе войны применяла реактивные
снаряды. Системы залпового огня союзники монтировали на джипах,
буксируемых прицепах, боевых танках, как, например, 114,3-мм установка
«Каллиоп» на танке «Шерман» (советские войска еще в 1941 году пытались
использовать пусковые установки РС на танках).

Закат линкоров

Главным разочарованием адмиралов в эту войну стали линкоры. Созданные
для завоевания господства на море, эти бронированные «по самые уши» и
ощетинившиеся многочисленными орудиями гиганты оказались практически
беззащитны перед новым бичом флота — авиацией корабельного базирования.
Базировавшиеся на авианосцах бомбардировщики и торпедоносцы, словно тучи
саранчи, налетали на отряды и соединения боевых кораблей и караваны
судов, нанося им тяжелые, невосполнимые потери.

Командования военно-морских флотов ведущих стран мира ничему не
научил опыт Первой мировой войны, когда линейные силы флотов по большей
части проявили себя как пассивные наблюдатели. Стороны просто берегли
своих бронированных левиафанов для решающей битвы, так в итоге и не
состоявшейся. В интенсивной морской войне бои с участием линкоров можно
пересчитать по пальцам.

Что касается возросшей опасности со стороны подводных лодок,
большинство военноморских экспертов пришли к заключению, что субмарины
хороши в основном для нарушения вражеского торгового судоходства и
уничтожения отдельных боевых кораблей, неспособных вовремя обнаружить и
эффективно противостоять субмаринам противника. Опыт их применения в
годы Первой мировой войны против линейных сил был признан незначительным
и «не представляющим опасности». А потому, делали вывод адмиралы,
линкоры по-прежнему остаются главным средством завоевания господства на
море и их строительство необходимо продолжить, при этом, конечно,
линкоры должны иметь большую скорость, усиленное горизонтальное
бронирование, более мощную артиллерию главного калибра и обязательно
сильную зенитную артиллерию и несколько самолетов. Голоса же тех, кто
предупреждал о том, что подлодки и палубная авиация потеснили линейные
силы на второй план, услышаны не были.

«Линейный корабль все еще остается основой флота», — заявил
американский вице-адмирал Артур Уиллард в 1932 году.

Только в 1932—1937 годах на стапелях судоверфей ведущих морских
держав было заложено 22 линейных корабля, тогда как авианосцев лишь на
один больше. И это притом, что значительное количество дредноутов флоты
получили в предыдущие два десятилетия ХХ века. Например, британцы еще в
1925 году спустили на воду головной из пары линкоров типа «Нельсон»,
имевших полное водоизмещение 38 000 тонн и вооруженных девятью 406-мм
орудиями главного калибра. Правда, они были способны развивать ход не
больше 23,5 узла, что было уже недостаточно.

Взгляды военно-морских теоретиков на ведение войны на море в конце
1930-х годов привели к золотому веку линейных сил.

Как точно подметил один из современников, «линкор долгие годы являлся
для адмиралов тем же, чем собор для епископов».

Но чуда не случилось, и за годы Второй мировой войны на дно
отправились 32

линкора из 86 находившихся в составе всех принимавших в ней участие
флотов. Причем подавляющее большинство — 19 кораблей (из них восемь
нового типа) — были потоплены в море или в базах именно авиацией
корабельного и сухопутного базирования. Итальянский линкор «Рома» стал
«знаменит» тем, что был потоплен при помощи новейшей немецкой
управляемой авиабомбы Х-1. А вот от огня других линкоров потоплены лишь
семь, из них два нового типа, а субмарины записали на свой счет вообще
только три корабля.

В таких условиях речь о дальнейшем развитии такого класса кораблей,
как линкоры, уже не шла, поэтому спроектированные еще более мощные
линейные корабли были ко второй половине войны все же сняты со
строительства.



«Плавучие аэродромы» начинают и… выигрывают

Военно-морской гений Страны восходящего солнца адмирал Ямамото
списал линкоры в запас задолго до Второй мировой войны. «Эти корабли
напоминают каллиграфические религиозные свитки, которые старики
развешивают в своих домах. Они не доказали своей ценности. Это только
вопрос веры, а не реальность», — заявил флотоводец и… остался в
командовании японского флота в меньшинстве.

Но именно «нестандартные» взгляды Ямамото дали японскому флоту к
началу войны сильные авианосные силы, которые задали жару американским
линейным кораблям в Пёрл-Харборе. С таким трудом и затратами построенные
сверхгиганты «Ямато» и «Мусаси» не успели даже дать ни одного залпа по
своим главным противникам и бесславно были потоплены авиацией
противника.

Поэтому неудивительно, что в годы Второй мировой войны дредноутная
лихорадка сменилась авианосной гонкой: только в американском флоте на
день окончания войны числилось 99 «плавучих аэродромов» различных типов.

Интересно, что, несмотря на то что авианесущие корабли —
авиатранспорты и затем авианосцы — появились и достаточно хорошо
проявили себя еще в Первую мировую войну, в межвоенный период
большинство морских держав относились к ним, мягко говоря, прохладно:
адмиралы отводили им вспомогательную роль, а политики не видели в них
для себя пользы — ведь линкоры позволяли «торговаться» на переговорах
или же активно проводить в жизнь дипломатию канонерок.

Отсутствие четких и определенных взглядов на развитие авианосцев не
позволило им получить должного развития — будущие владыки океанов
пребывали в то время практически в зачаточном состоянии. Не развивались
специальные техника и оборудование, не оформились взгляды на то, какие
размеры, скорость хода, состав авиагруппы, характеристики полетной и
ангарной палуб нужны для этих кораблей, на состав авианосной группы и
способы использования авианосцев.

Первыми, еще в 1922 году, «настоящий» авианосец ввели в боевой состав
флота японцы. Это был «Хосё»: стандартное водоизмещение — 7470 тонн,
скорость — 25 узлов, авиагруппа — 26 самолетов, оборонительное
вооружение — четыре 140-мм и два 76-мм орудия, два пулемета. Британцы
же, хоть и заложили свой «Гермес» на год раньше, ввели его в строй на
два года позже. А в последнее предвоенное десятилетие созданием
полноценных авианосных сил всерьез занялись американцы. Пытались строить
современные авианосцы Франция и Германия. Доставшийся нам от последней
недостроенный «Граф Цеппелин» уже после войны стал жертвой советских
летчиков, отрабатывавших на нем бомбометание.

По мере же совершенствования самолетов корабельного базирования и
технических средств обеспечения всепогодного и всесуточного применения,
таких как радиолокационные станции и системы радиопривода, а также за
счет улучшения характеристик авиационного оружия и совершенствования
методов и способов применения палубной авиации, еще недавно «игрушечные»
и неуклюжие авианосцы постепенно стали наиболее серьезной силой в
борьбе на море. И вот в ноябре 1940 года 21 «Суордфиш» с британского
авианосца «Илластриес» ценой потери двух самолетов потопил в Таранто три
из шести находившихся там итальянских линкоров.

За годы войны класс авианосцев постоянно расширялся. Количественно:
на начало войны имелось 18 авианосцев, а за следующие несколько лет было
построено 174 кораб ля. Качественно: появились подклассы — большой
авианосец, легкий и эскортный, или патрульный, авианосцы. Начали
подразделять их и по предназначению: для нанесения ударов по кораблям и
береговым объектам, для борьбы с подводными лодками или обеспечения
действий десанта.

А мы все слышим

Широкие возможности и стремительное развитие радиолокации сделали ее
одной из главных технических новинок Второй мировой войны, определивших
дальнейшее развитие военной техники в трех стихиях.

Разумеется, развитие столь сложной и «наукоемкой» отрасли началось
задолго до войны. С начала 1930-х годов в Германии, СССР, Великобритании
и США развернулись научноисследовательские и опытно-конструкторские
работы по «радиообнаружению» объектов, прежде всего в интересах ПВО
(дальнее обнаружение самолетов, наведение зенитной артиллерии,
радиолокаторы для ночных истребителей). В Германии уже в 1938 году
создали станцию дальнего обнаружения «Фрея», затем «Вюрцбург», а к 1940
году германская ПВО располагала сетью таких станций. Тогда же южное
побережье Англии прикрыла сеть РЛС (линия Чейн Хоум), обнаруживавших
вражеские самолеты на большом расстоянии. В СССР к началу Великой
Отечественной войны уже были приняты на вооружение «радио улавливатели
самолетов» РУС-1 и РУС-2, создана первая одноантенная РЛС «Пегматит»,
авиационная РЛС «Гнейс-1», корабельная «Редут-К». В 1942 году в войска
ПВО поступили станции орудийной наводки СОН-2а (поставлявшаяся по
ленд-лизу английская GL Mk II) и СОН-2от (отечественная копия английской
станции). Хотя количество отечественных станций было невелико, в ходе
войны по ленд-лизу СССР получил больше РЛС (1788 для зенитной
артиллерии, а также 373 морских и 580 авиационных), чем выпустил у себя
(651). На радиообнаружение смотрели как на вспомогательный способ,
слишком сложный и пока еще ненадежный.

Между тем с самого начала войны роль радио локаторов в системе ПВО
росла. Уже при отражении первого налета германских бомбардировщиков на
Москву 22 июля 1941 года использовались данные от станции РУС-1 и
опытной станции «Порфир», а концу сентября в Московской зоне ПВО
работали уже 8 станций РУС. Те же РУС-2 сыграли важную роль в ПВО
осажденного Ленинграда, станции орудийной наводки СОН-2 активно работали
в ПВО Москвы, Горького, Саратова. Радиолокаторы не только превосходили
оптические приборы и звукоулавливатели по дальности и точности
обнаружения целей (РУС-2 и РУС-2с обнаруживали самолеты на дальностях до
110—120 километров, позволяли оценить их количество), но и заменяли
сеть постов воздушного наблюдения, оповещения и связи. А приданные
зенитным дивизионам станции орудийной наводки позволяли повысить
меткость стрельбы, перейти от заградительного огня к сопроводительному,
сократить расход снарядов на решение задачи отражения воздушных налетов.

Излучающая установка радиолокационной станции орудийной наводки
СОН-2а (английская GL-MkII). На ее основе выпускалась отечественная
СОН-2от. В войсках ПВО Красной армии СОН-2 позволяли качественно
повысить боевую эффективность среднекалиберной зенитной артиллерии

С 1943 года обычной практикой в ПВО страны и в войсковой ПВО стало
наведение истребительной авиации станциями дальнего обнаружения типа
РУС-2 или РУС-2с. Летчик-истребитель В.А. Зайцев от 27 июня 1944 года
записал в дневнике: «Дома» знакомились с «Редутом», радиолокационной
установкой… Позарез нужна была точная оперативная информация. Теперь она
будет, держись, фрицы!»

Хотя недоверие к возможностям радиолокации проявлялось постоянно и
повсеместно, наблюдателю с биноклем привыкли верить больше.
Генерал-лейтенант М.М. Лобанов вспоминал, как в зенитном артиллерийском
полку на вопрос об использовании данных радиообнаружения ответили: «А
черт их знает, правильные они или нет? Не верится, что самолет за
облаками увидеть можно». Советник премьер-министра Черчилля по науке,
профессор Ф.А. Линдеманн (виконт лорд Черуэлл), отозвался о разработке
радиолокационного бомбардировочного прицела H2S коротко: «Это дешевка».
Между тем H2S дал британским бомбардировочным силам не только прицел для
бомбометания при ограниченной видимости, но и навигационное средство.
Когда в узлах этого локатора со сбитого в феврале 1943 года под
Роттердамом бомбардировщика («роттердамский прибор») разобрались
германские специалисты, рейхс маршал Геринг с удивлением воскликнул:
«Мой Бог! Британцы действительно могут видеть в темноте!» А в это время
подчиненная ему германская ПВО уже давно с успехом использовала
несколько типов радиолокаторов (надо отдать должное, германские инженеры
и военные сделали много для широкого практического внедрения
радиолокации). Но теперь речь шла о ранее недооцененном СВЧ-диапазоне —
союзники раньше начали освоение сантиметрового диапазона длин волн.

А что во флоте? Первая морская РЛС появилась в 1937 году в
Великобритании, а уже через год такие станции стояли на британских
кораблях — линейном крейсере «Худ» и крейсере «Шеффилд». Радар получил и
американский линкор «НьюЙорк», а германские конструкторы установили
свою первую корабельную РЛС на «карманном линкоре» «Адмирал граф Шпее»
(1939 год).

В американском флоте к 1945 году были разработаны и приняты на
вооружение более двух десятков РЛС, использовавшихся для обнаружения
надводных целей. С их помощью американские моряки, например,
обнаруживали субмарину противника в надводном положении на расстоянии до
10 миль, а самолетные РЛС, которые появились у союзников в 1940 году,
обеспечивали обнаружение подлодок на дистанции до 17 миль. Даже идущая
на глубине в несколько метров «стальная акула» обнаруживалась бортовым
радаром патрульного самолета на расстоянии не менее 5—6 миль (причем с
1942 года РЛС сопрягалась с мощным прожектором типа «Лей» с дальностью
действия более 1,5 километра). Первый же крупный успех в морском бою был
достигнут с помощью радиолокации в марте 1941 года — тогда англичане
разнесли в пух и прах итальянский флот у мыса Матапан (Тенарон). В
советском флоте уже в 1941 году на КР «Молотов» стояла отечественная РЛС
«Редут-К», правда, для обнаружения воздушных целей, а не надводных (для
последней цели в советском ВМФ предпочитали тогда оптику и
теплопеленгаторы). В годы войны на кораблях советского ВМФ
использовались преимущественно РЛС зарубежного производства.

Ставились РЛС и на подводные лодки: это позволяло командирам успешно
атаковать корабли и суда ночью и в плохих погодных условиях, а в августе
1942 года немецкие подводники получили в свое распоряжение систему
FuMB, позволявшую определять момент облучения субмарины радаром корабля
или патрульного самолета противника. Кроме того, командиры субмарин,
уклоняясь от вражеских кораблей, оснащенных радарами, стали активно
применять малые ложные радиоконтрастные цели, имитировавшие собой рубку
подлодки.

Далеко вперед шагнула и гидроакустика, на которую до войны больших
ставок адмиралы не делали: были разработаны и доведены до массового
выпуска гидролокаторы с активным и пассивным трактами, станции
звукоподводной связи. А в июне 1943 года на вооружение американской
противолодочной авиации поступили первые радиогидроакустические буи.

Несмотря на всю сложность практического использования новой техники,
союзникам удалось добиться с ее помощью определенных результатов. Одним
же из наиболее эффективных и успешных случаев боевого применения
радиогидроакустических буев является совместная операция по потоплению
немецкой подводной лодки U-575, проводившаяся 13 марта 1944 года в
районе к северо-западу от Азорских островов.

После того как U-575 была повреждена бомбами, сброшенными с
патрульного самолета «Веллингтон», несколько часов спустя ее обнаружил
самолет из боевого состава корабельного авиакрыла эскортного авианосца
«Боуг». Самолет выставил серию РГБ и навел с их помощью на вражескую
субмарину противолодочные корабли и авиацию. В уничтожении немецкой
подлодки приняли участие противолодочный самолет из состава 206-й
авиаэскадрильи Королевских ВВС, американские корабли «Хаверфилд» и
«Хобсон», а также канадский «Принс Руперт».