Ровно 20 лет назад председателем Госкомимущества России стал Анатолий Чубайс, получивший звание главного приватизатора страны

Каждый пятый к стенке?

«Хотите справедливую приватизацию? Тогда нужно для начала расстрелять каждого пятого!» — заявил недавно Чубайс в телепрограмме «Исторический процесс». Неужто действительно у нас не было иного выбора?

— Вариант справедливой, истинно народной приватизации в России был, — говорит Михаил Полторанин, один из ближайших соратников Ельцина. — Еще до того, как на кремлевском небосклоне замаячил Чубайс. Его разработал с командой единомышленников вице-премьер, первый глава Госкомимущества РСФСР Михаил Малей, профессионал высокого уровня, истинный патриот.

— Что нас ждало?

— Постепенный перевод советского государственного капитализма в народный капитализм. Или, как его еще называют, социализм скандинавского разлива. Предполагалось безвозмездно, по справедливости передать государственное имущество всему населению России. Наделить каждого гражданина его долей — ИМЕННЫМ приватизационным чеком.

- Именной — чтобы не продать за бутылку водки, как чубайсовский ваучер?

— Именно так. Чек Малея стоил бы примерно в 600 раз дороже ваучера Чубайса. Но продать его было нельзя, чтобы не допустить олигархизации России. Можно купить акции приватизируемых объектов и получать дивиденды. Так отсекались дельцы, набившие мешки денег на махинациях в горбачевское мутное время. В первую очередь приватизировались не стратегические сегменты экономики типа нефти, газа, а легкая, пищевая, перерабатывающая промышленность, предприятия торговли, жилищный фонд. Именные чеки не обесценивались инфляцией. Держи у себя, пока не придет пора приватизации понравившегося тебе объекта.

Короче, была создана подробная программа приватизации за 15 лет. Свою экономическую концепцию умница Малей проработал так, чтобы развивать, укреплять демократию в стране.

- Как?

— Получив в свои руки отчужденную некогда большевиками собственность, наш народ не на словах, а на деле был бы хозяином страны. Все становились акционерами, всем было выгодно эффективное управление на всех уровнях, чтобы получать высокие дивиденды. Политической, хозяйственной власти пришлось бы иметь дело не с равнодушными батраками, наемным быдлом, гастарбайтерами, а с нацией заинтересованных собственников. Этим собственникам было что терять. И они не обожествляли бы чиновников даже высшего ранга, включая президента. Относились бы к ним как к наемным менеджерам. Не справляетесь? Выберем других! Украли — в тюрьму, невзирая на чины и ранги! Для защиты своих интересов нация собственников создала бы сильные партии, независимые профсоюзы, прочие институты гражданского общества. Россию ждала судьба процветающих демократических государств.

— Звучит как сказка, Михаил Никифорович!

— Все документы были готовы, чтобы сказка стала былью.

— Что помешало?

— Противники. Самыми коварными Михаил Дмитриевич считал Сергея Красавченко и Петра Филиппова.

— Каюсь, очень смутно припоминаю эти фамилии.

— Красавченко был председателем комитета Верховного Совета РСФСР по экономической реформе и собственности. Филиппов возглавлял у него подкомитет по приватизации. Оба потом ушли в администрацию Ельцина. Именно комитет Красавченко должен был дать экспертную оценку концепции Малея.

Оба депутата называли себя демократами и поддерживали с трибун идею справедливой приватизации. Но вели странную игру. Предлагали выдернуть всю собственность из-под государства, но отдать не рабочему люду, а тем, у кого большие деньги. Лучше даже иностранцам. Особенно сырьевые отрасли. И чем быстрее, тем лучше. Дескать, чтобы подстраховаться от коммунистического реванша.

Фактически их концепция закладывала совсем иную политическую основу России — олигархического полицейского государства. Оставленный без штанов народ будет враждебен чуждой ему власти и нуворишам, впадет на время в прострацию, но станет ждать своего часа. А чтобы этот час не настал, чиновничье-олигархическая верхушка начнет лихорадочно наращивать репрессивный аппарат.

Двое в лодке, не считая охраны

— Михаил Никифорович, давайте от воспоминаний о будущем вернемся к Малею.

— Малея очень беспокоила возня вокруг документов Госкомимущества о приватизации, переданных в комитет Красавченко. И он попросил при случае поговорить с Ельциным. Такой случай настал в конце июня 1991-го. Борис Николаевич решил отметить узким кругом свою победу на выборах Президента России. Выбрали лесистый островок на Клязьминском водохранилище, подальше от любопытных глаз. Были тосты, шашлык. После шашлыка я предложил ему вдвоем прогуляться на лодке. Он устроился на корме. Я сел на весла.

— Такие люди и без охраны?

- От Саши Коржакова не убежишь. Он со своими ребятами пустился вдогонку на двух лодках. Но тактично держался на удалении. Чтобы не мешать нашему разговору. Обстановка располагала к откровенной беседе с глазу на глаз. В кабинете-то Ельцина всегда рвали на части телефонные звонки, посетители.

Я начал издалека. Мол, у России печальная судьба. Не зря ее называют страной произвола, непуганых чиновников. Никогда еще наш народ не жил достойно. И вот наконец, с избранием президента, появился шанс. Есть богатые недра, развитая промышленность, плодородная земля, передовые технологии, образованный трудолюбивый народ. Что еще надо для создания общества материального благополучия?! И перешел к идее приватизации Малея. С жаром стал объяснять Борису Николаевичу ее сильные стороны. Справедливый характер дележа общественного богатства, постепенное разгосударствление по классическим схемам. Ведь форсирование процесса может сломать России хребет.

Ельцин нетерпеливо потряхивал головой. Но дал мне выговориться до конца. Потом заговорил сам. Да, он знает про концепцию Малея — доложили. Но у него после поездок за рубеж, особенно в Америку, консультаций там с видными экономистами свое видение приватизации в России. «Оставить в экономике значительную часть государственного сектора, да еще на много лет, как предлагаете вы с Малеем? Так не пойдет! Не получится что-то у капиталистов, все начнут сравнивать и кричать: «Давай назад!» Да еще со всероссийскими забастовками. Это реальная угроза возврата к социализму».

«А чем вам не угодил социализм, Борис Николаевич? И разве тотальный капитализм самоцель? Надо создать всем равные условия, и пусть конкуренция выявляет, что больше подходит нашему обществу».

«Нет у нас времени на это, совсем нет, — произнес Ельцин. — Сковырнуть систему могут только решительные шаги. Надо в массовом порядке и как можно скорее распродать все частникам. Провести, понимаешь, черту между нами и прошлым».

«Но это может привести к обрушению экономики, обвалу рынка!» — возразил я.

«На время приведет, — согласился президент. — Но под гарантии кое-каких наших уступок Запад готов организовать для России товарную интервенцию. Продержимся с полгода-год, и все пойдет как надо».

«У нашего народа-голодранца нет таких капиталов, чтобы выкупить все сразу, — продолжаю отстаивать идею Малея. — Приватизационных чеков на это дело не хватит».

«Да что чеки — бумажки, — поморщился Ельцин. — Нужны деньги, большие деньги, чтобы обновлять производство. Продадим тем, у кого эти деньги имеются. Таких совсем немного. И это к лучшему. Когда меньше хозяев, с ними работать удобнее».

Я хотел продолжить дискуссию, надеясь отстоять Малея, но Ельцин поднялся на корме: «Ну, хватит о работе. Надо искупаться. А то я совсем разомлею».

Разделись догола, поплавали в теплой воде и вернулись на остров, к застолью. Я получил нагоняй за похищение виновника торжества.

— Малею вы сообщили о разговоре на Клязьме, Михаил Никифорович?

— Конечно. Он тяжело вздохнул. Я сразу понял еще в лодке, что Малей обречен. Сначала комитет Красавченко зарубит программу приватизации. Потом Ельцин заменит его на какого-нибудь гопника, тот начнет гасить топки российского локомотива, да при этом еще строить из себя благодетеля, врать и кочевряжиться. Так оно и случилось. Программа получила негативную оценку в парламенте. А 10 ноября 1991-го Ельцин убрал Михаила Дмитриевича из Госкомимущества. И посадил на его место Чубайса. Через несколько лет Малей умер в расцвете сил. Больно было видеть, во что превратили его идею приватизации. Все сознательно сделали шиворот-навыворот. Начиная с безымянных ваучеров, чтобы легче было олигархам скупать их за бесценок и забирать себе ведущие предприятия. А страна разорялась вместе с народом.

«Чубайс не заслуживает звания злодея!»

— Но Чубайс говорит: срочная приватизация требовалась, чтобы вбить гвозди в гроб коммунизма, не допустить красного реванша, не дать коммунистам в условиях беззакония расхватать госсобственность...

— Россию они спешно гробили, а не коммунизм. А методами превзошли даже большевиков. Какой реванш? Еще при Горбачеве мы, депутаты, отменили 6 статью Конституции о руководящей роли партии. В августе 91-го Ельцин и вовсе запретил КПСС. До прихода Чубайса. Старая номенклатура госсобственность расхватала бы? Раньше не расхватывала, а тут с какой стати? Да, когда развалился СССР, здания прежних союзных министерств в Москве стали расхватывать. Тот же Лужков, другие чиновники. Личный пример: Министерство печати и информации России должно было переехать в здание ликвидированного союзного ведомства по печати.Посылаю туда нашего управделами. Тот вскоре вернулся, разводит руками: «Прежний министр все приватизировал, мы не можем въехать!» «Возвращайся, скажи, если сегодня не уберутся, завтра же их посадим, это все противозаконно». Как миленькие очистили здание, забранное под шумок. Так что законы были. И президент был. Серьезный президент, Борис Николаевич!

— А еще Анатолий Борисович Чубайс говорит, что если всерьез хотите реформировать такую страну, как Россия, не пытайтесь обещать сладкие пироги. А сам когда-то обещал по две «Волги» на ваучер!

— Слушайте, хватит уже о нем. Не делайте из Чубайса главного виновника олигархической «прихватизации», великого злодея всея Руси. Ну не заслуживает он этих званий. Мало ли что он говорил, говорит и будет говорить. Поймите, эту дикую олигархическую приватизацию выбрал, утвердил Борис Николаевич. А Чубайс был лишь исполнителем. Ему сказали — руби, он и рубил. С азартом. Раздавал сладкие пироги, кому прикажут. И команду соответствующую подобрал. Себя ребята тоже не забывали. Никто из них ныне не бедствует. А поведи он себя иначе, Ельцин бы его мигом выкинул, как Полеванова.

Скажу больше: Борис Николаевич этих реформаторов не очень любил. Кроме Гайдара. Егор Тимурович его просто завораживал своими речами. Как начнет терминами экономическими сыпать, Ельцин сидит, млеет: «Какой умный!» Амурский же губернатор Полеванов ему понравился. Высокий, статный, крепкий, под стать самому Борису Николаевичу. Человек с земли, производство знает. Это не питерский торговец ландышами. Вот Ельцин и поставил его в ноябре 1994 года на место Чубайса в Госкомимущество. Полеванов обалдел, увидев, как разворовывали Россию под видом приватизации. Пытался навести порядок, приостановить развал экономики. К Ельцину рвался обо всем рассказать, думал, добрый царь не знает, что творят его слуги. Трех месяцев правдоборец не усидел в Госкомимуществе, убрал его Ельцин. Хотя и нравился ему Полеванов. Вы с ним поговорите, он много чего тогда нарыл.

— Обязательно поговорим. Но давайте начистоту, Михаил Никифорович, вы сами долгое время были правой рукой Ельцина.

— Я долго верил, надеялся, что Борис Николаевич действительно желает процветания России, чтобы весь народ жил лучше, богаче. Потому и убеждал на Клязьме принять программу приватизации Малея. Я не знал еще тогда, что за океаном Борису Николаевичу вдули в уши другую модель. Олигархическую. И он принял ее, согласился на передачу природных богатств кучке нуворишей.

— Ради чего?

— Ради личной власти. Ее Борис Николаевич любил больше всего на свете. Я поздно это понял. Весь процесс грабежа России описал недавно в своей книге «Власть в тротиловом эквиваленте. Наследие царя Бориса».

Я не один об этом пишу. Есть увесистая книга в 1115 страниц «Дело «Норильский никель» А. Коростелева. Говорят, это псевдоним одного из бывших руководителей Счетной палаты РФ. Ему в свое время не дали довести до конца расследование. Вот он и опубликовал все документы. Уникальные.

Из досье «кп»

Михаил ПОЛТОРАНИН, 71 год. Долго работал спецкором «Правды» по экономике, затем — главный редактор «Московской правды». Стал соратником Ельцина, когда тот попал в опалу Кремля. Был министром печати и информации, вице-премьером России.